— Что вы заладили!

— К сожалению, так оно и есть.

— Почему вы не хотите понять, что дело не в одной усталости?

— Я вижу факты и делаю разумные выводы. Так поступают врачи.

Каролина простонала, и, похоже, этот стон, в котором слышались огорчение и досада, отнял ее последние силы; прикрыв глаза, она замерла, а потом как-то сникла.

— Просто не знаю… Иногда мне все ясно, а потом кажется — нет, это уже чересчур.

Я привлек ее к себе, поцеловал и погладил по голове:

— Дорогая моя, я вам очень сочувствую. Понимаю, как вам тяжело. — Я говорил тихо и спокойно. — Но если мы закроем глаза на очевидное, пользы не будет никому, а уж вашей матушке и подавно… Ей явно не хватило сил. В этом ничего странного или сверхъестественного. Наверное, она пыталась уйти в то время, когда жизнь ее была легче. Вспомните, как часто она тосковала по прошлому. Ваша сестра стала для нее образом всех утрат. Ничего, она отдохнет, и рассудок ее прояснится. Я вправду так думаю. Если имение встанет на ноги, ее это поддержит. — Я помолчал. — Если б мы поженились…

Каролина отстранилась:

— Я не могу думать о замужестве, когда мать в таком состоянии!

— Она взбодрится, когда увидит, что все налаживается, а вы устроены.

— Нет. Это нехорошо.

Я проглотил огорчение.

— Ладно. — Голос мой был спокоен. — Ваша мать нуждается в заботливом уходе. Всеми силами мы должны ей помогать. Ни к чему, чтобы всякие фантазии ее тревожили и пугали. Вы меня понимаете?

Помешкав, она прикрыла глаза и кивнула. Мы сидели в молчанье. Обхватив себя, Каролина задумчиво смотрела в огонь.

Я побыл еще сколько мог, а потом стал собираться в больницу. Велев Каролине отдыхать, я обещал вернуться утром, но просил тотчас сообщить, если миссис Айрес разволнуется. Потом зашел на кухню и повторил свою просьбу Бетти и миссис Бэйзли, добавив, чтобы они приглядывали и за Каролиной, ибо та «слегка переутомилась».

Перед уходом я заглянул к миссис Айрес. Разбросав забинтованные руки, она крепко спала, ее длинные волосы рассыпались по подушке. Вдруг она пошевелилась и что-то забормотала; я положил руку на ее лоб, погладил по бледной щеке, и она успокоилась.

11

11

Утром, возвращаясь в Хандредс-Холл, я был готов ко всему. Жизнь в доме стала такой, что в мое отсутствие могло произойти все что угодно. Но когда около восьми часов я вошел в вестибюль, я увидел, что усталое лицо Каролины, спускавшейся меня встретить, обнадеживающе ожило и порозовело. Ночь прошла без всяких событий, сказала она. Мать крепко спала, сейчас уже проснулась и вполне спокойна.