– Посмотри в шкафчике над холодильником.

Вторую половину моего ответа заглушил громкий треск. Дойл и я подняли головы. Энола выглянула из кухни. На потолке в гостиной образовалось темное пятно, штукатурка прогнулась, словно живот беременной женщины, с потолка закапало.

– Блин! – простонала Энола.

Пару секунд спустя струя дождевой воды ударила в пол с такой силой, что все мы подпрыгнули от неожиданности. А затем последовал безумный танец горшков, кастрюль, мисок, ведер – всего того, чем я уже много лет не пользовался и о существовании чего даже успел позабыть. Мы опорожняли емкости по мере их наполнения и ждали, когда польется в других местах. Это выбегание с полными и возвращение с пустыми емкостями продолжалось больше часа. Кожа на руках у нас сморщилась, мокрые волосы прилипли к головам.

– Мы не можем здесь дольше оставаться, – взглянув на меня, сказала Энола. – Потолок вот-вот рухнет. Саймон! Надо уезжать.

Раньше я бы пошел к Мак-Эвоям и попросился переждать шторм у них, лежа на диване. Теперь об этом и речи не могло быть. Можно было бы поехать в библиотеку, но у меня теперь нет ключей. Искать убежище в порту бессмысленно.

– Поедем к Роузу, – прикоснувшись к руке моей сестры, предложил Дойл.

Энола отдернула руку с таким видом, словно ее ужалили, и отрицательно замотала головой.

– Мы туда не доберемся, если Халл-роуд затопило.

Крыша жалобно скрипнула.

– Собираем вещи – и в машину, – распорядился я. – Думаю, я знаю, куда мы поедем.

Я надеялся, что принял правильное решение.

Дойл и Энола выбрались наружу. Я захватил свою записную книжку и украденные библиотечные книги. Из стенного шкафчика извлек сумку, в которую все это и сложил. Мамино пальто до сих пор там висело. Маленьким я смотрел на его темно-коричневую шерстяную ткань, пока мама натягивала на меня тугой красный зимний комбинезон, застегивая молнии и пуговицы. Я плакал. В комбинезоне было очень жарко. Он был на меня мал, а еще ткань была не голубого, «не того» цвета. Вытащив из кармана скомканное бумажное полотенце, Паулина грубо вытерла мой нос, а затем нахлобучила колючую шапку мне на уши. «Нельзя, чтобы ты замерз. Если ты не перестанешь плакать и не успокоишься, твои ресницы примерзнут к коже». Я почти… почти помню выражение ее лица в тот миг. Пальто отца рядом, грудь к груди.

Я прикрыл дверь и услышал барабанную дробь капель изнутри. Не буду смотреть. Завтра все увижу. А теперь надо срочно отсюда уезжать.

Энола и Дойл ждали меня в машине. На сестре была темно-синяя толстовка с капюшоном. Руки глубоко засунуты в карманы. Дойл уселся сзади. Рядом с ним на сиденье – брезентовая сумка. Я спросил, что в ней.