Следующим утром доктор Пэрри встал ещё до восхода солнца.

Спина сегодня болела гораздо меньше.

Клетки его тела были довольны, получив привычную дозу морфина.

Пэрри объехал на повозке окрестности, разобравшись с двумя случаями обморожений и одной раздробленной нижней конечностью в шахтах.

Рассвело. Взошедшее солнце раздвинуло тучи.

«Всё говорит о том, что сегодня, несмотря на мороз, будет отличный день», — подумал Пэрри.

Он ещё никогда так не ошибался.

По непонятному наитию Пэрри притормозил у церкви.

Ему не нравилась мысль, что Лаутерс мог убить преподобного.

Это последнее, во что бы он поверил, но как справедливо заметил маршал Лонгтри несколько дней назад, шериф полностью съехал с катушек.

И преподобный Клауссен пропал.

Но в церкви, к большому удивлению доктора, у алтаря стоял Клауссен, чем-то наслаждаясь.

И вскоре доктор увидел, чем именно.

Алтарь был разрушен.

Он был запятнан экскрементами и кое-чем похуже.

Всё было разрушено и осквернено.

— О Господи, — прошептал Пэрри. В церкви пахло, как на скотобойне.

Клауссен повернулся.

— Не богохульствуйте в этом доме, сэр, — произнёс он.

Пэрри онемел. Всё лицо преподобного было в кровоподтёках и ссадинах.