– Здесь, – спокойно отозвался тот из темноты.

– Забирайте. Этот господин в вашем полном распоряжении.

Из ночного мрака вышла пара красноармейцев, из тех, которых Генрих еще не видел, и человек, во взгляде которого Лилленштайн не увидел ничего хорошего.

Во время следующего перехода Генриха положили на телегу. Идти он больше не мог.

– Что-нибудь есть? – спросил Болдин, когда Верховцев подошел к костру.

– Немец крепкий, – Владимир Филиппович пожал плечами. – Но больше напоказ. Я таких знаю. Актер. Хотя подготовку прошел хорошую. Несколько раз сознание терял.

– Сам?

– То-то и дело, что сам. Собой владеет. Хотя, конечно, и не полностью.

– Какой у вас прогноз?

– Разговорю, – ответил Верховцев уверенно.

– Хорошо, – было видно, что Болдину этот разговор, да и сама эта ситуация неприятна до крайней степени. – Не люблю я людей мучить.

Верховцев кивнул.

– Да. Дело гадкое. Но в нашей ситуации…

– Тоже знаю, – генерал недовольно отмахнулся. – Все понимаю. Если бы была возможность его через линию фронта переправить… Пусть бы специалисты разбирались. А теперь все самим, черт…

Он поднялся. Встал и Верховцев.

– Вы вот что, Владимир Филиппович, вы осторожно с ним. – Он поймал настороженный взгляд Верховцева. – Нет-нет! Не подумайте, я не жалею. Давите! Давите его, гада, как можете. Но следите, чтобы он в ящик не сыграл раньше времени. Мы его тащить будем до самого прорыва. И при возможности через фронт перебросим. И сделаем это в любом случае, понимаете? С живым возни гораздо меньше. А если мы мертвеца станем с собой таскать, нас свои же солдаты не поймут…

Верховцев, не зная, как отреагировать, смущенно кашлянул.

– Иван Васильевич, неужели вы верите в эти побасенки?

– Какие?