А Нелли и подзабыла за бретонскими делами о внешней политик! Правда, войну-то санкюлоты объявили всем еще весною! Но о том, что безбожники уж вломились к соседям-бельгийцам, она и не слыхала.

— Сие был бы изрядный щелчок для ребяческого самолюбия. Пусть уж думает, что сделал все верно. Разберется после, сам.

— Так куда ж мы пойдем морем? — Нелли все не отрывала глаз от белой птицы вдали, странно неподвижной. Верно, гоэлан.

— К брегам Альбиона, больше некуда. К какому порту — подскажет ветер. Лишь бы вышло поскорей. На море идет такая же война, как и на суше, но для наших лоцманов сие уж давно дело привычки. Чаю, проскочите благополучно. Да и драгоценный груз на борту охранит вас в пути. Боюсь, что светлыми водами Ла Манша тебе не любоваться. Да, вот еще. Эка я все зароки-то раздаю. Элен, не тебе я оставлю тайну каперского золота, не тебе и не Платону, вы слишком далёко. Но кто знает… Коли вдруг всех нас, здешних, не окажется в живых, помните о нем. Хоть три, хоть четыре сотни лет ему лежать, не суть важно. Его назначение — восстановленье французской короны.

— Я запомню, отец.

— Погляди-ко, — господин де Роскоф прищурился, вглядываясь вдаль. — Вот уж и судно! Бог даст, причалит благополучно. А все же стоило б подождать тумана.

Теперь уж крохотное полотнище паруса нельзя было ни с чем перепутать.

— Ладно, оставлю тебя покуда.

Нелли осталась на сумрачном по осени берегу наедине с приближающимся парусом. Не слишком-то разбиралась она в оснастке кораблей, однако ж даже ей было понятно, что подходящее судно — из самых малых, какие только могут выходить в открытый океан. Скоро уж она ступит на зыбкие доски, а под сей ветхою опорой заскользит чудовищная ледяная бездна вод. Гиль! Такие рифы и такие волны довелось ей пережить на суше, что путешествие по океану нимало не страшило. А к тому ж, хоть и не будет рядом отца, но превратности пути морского она щасливо разделит с отцом Модестом, Романом, Катей и Парашею.

— Дома-то уж скоро Козьма с Демьяном, — легкая на помине Параша подошла сзади, покуда Нелли вглядывалась вдаль. — Работникам каши выставят, молочные, в печи нарумяненные. Гречневую да пшенную, и ячневую, и полбяную. Овсянной-то мужики брезгуют, лошадиное это дело овес жевать. А вечером кузьминки.

— Ну, ты-то на кузьминки не ходишь, — улыбнулась Нелли, тоже невольно обращаясь мыслями к дому.

— Не звали девки, вот и не ходила, — без обиды ответила Параша. — Зато чучелу соломенную ладить, ну ту, что после хоронят поутру, всегда меня просили. У меня лучше всех выходило.

— Ну, на сей раз без тебя будут чучело ладить. Дай-то Бог к Сретенью успеть.