— Зимняя дорога. Хорошо, коли Пасху дома встретите.

— Ты о чем говоришь? — Нелли, отворотившись от увеличивающегося паруса, уставилась на подругу.

— Да ты вить знаешь о чем.

Параша стояла перед нею, кутаясь на ветру в черный свой суконный плат. Такая же, как всегда, и совсем другая. Словно весь век свой ходила она не в лаптях, но в буковых башмаках, словно от родной бабки-ворожеи переняла песни на странном здешнем языке. Суровый морской загар сделал черты округлого лица ее жестче.

— Так все-таки… все-таки он? Ан Анку?

— Кому ж и быть-то, как ни ему? Так уж на роду написано.

— Ну, в нашей-то губернии мало кто с Ан Анку потягается, особенно в морском деле, — попыталась пошутить Нелли, но шутки не вышло. — Будь щаслива, любезная моя подруга, будь очень щаслива!

— Господи! Будешь тут щасливою! — Лицо Параши исказилось, она обеими руками схватила за руки Нелли, сжала изо всех сил, до боли. — Как я тебя-то оставлю, касатка?! Хоть замуж не иди! Как ты без меня-то? А хворь нападет? Я-то, поди, все хвори твои знаю как себя самое!

— Как-нибудь слажу. Брось, Парашка, каждый должен свою жизнь прожить, не чужую. Катька-то от нас обеих тринадцати годов ушла, пора, стало быть, дружбе детской и на три части разрываться. А мне все ж будет покойней, что ты от батюшки недалёко. Бретань-то не шибко велика.

— Ну, за барином-то батюшкой пригляжу, сама знаешь, — загар растаял по вине отлившей крови: у Параши побелели теперь даже губы. — Трав я тебе с собою положу, после сама выучись такие же рвать. Хоть чего-то должна ж ты помнить, про росу, про луну…

— Что за речь про луну?

Взволнованные разговором, Нелли и Параша даже не заметили, как к берегу спустилась Катя.

— Да не в луне дело, — недовольно сказала Параша.

— А в чем? Не в свадьбе ли? — Молодая цыганка кинула Нелли хитрый взгляд, напоминающий, что для нее-то такая новость не вовсе внове.

— А хоть бы и в свадьбе!

— Да ладно злиться-то! Давно уж ясно было, к чему идет. Остаешься, стало быть?

— Остаюсь.

— Ох, не самое тут теплое сейчас местечко семью-то начинать, — вздохнула Катя. — Синие докучать будут хуже мух навозных.

— Ништо, — лицо Параши прояснилось. — Как все, так и мы. В лесах убежищ много.

— Ой, Парашка! — Нелли всплеснула руками. — Ты ж в католичество теперь запишешься! Что отец-то Модест скажет?