— Нет, я имею в виду Джека Сьюарда. Он лечил всех этих женщин. Он мог знать, не было ли среди них что-то общего.

Слова Женевьевы проникли в его разум, и молния пронеслась перед глазами. Неожиданно он все понял…

— Сьюард — вот что между ними общего.

— Но…

— Джек Сьюард.

Она покачала головой, но Чарльз мог сказать, что Женевьева видит то же, что и он, быстро все понимая. Их разумы вместе спешили к разгадке. Она знала его мысли, а он — ее. Оба вспомнили, как Элизабет Страйд схватила Сьюарда за лодыжку. Она старалась объяснить им что-то. Пыталась указать на личность своего убийцы.

— Доктор, — произнесла Женевьева. — Они доверяли доктору. Вот как он подбирался к ним так близко даже тогда, когда паника достигла наивысшей точки…

Сейчас она возвращалась мыслями в прошлое, сотни крохотных деталей выплывали на свет. Множество маленьких тайн получили ответ. Вещи, которые Сьюард сказал или сделал. Отсутствия, отношения. Все объяснялось.

— Мне говорили, что с доктором Сьюардом что-то не так. Проклятье, какой я была глупой, не слушала, черт, черт… — Она постучала кулаком по лбу. — Я же должна видеть людские разумы, сердца, а я даже не обратила внимания на Артура Моррисона. Я — самая большая дура, когда-либо жившая на свете.

— А здесь дневников нет? — спросил Борегар, пытаясь отвлечь ее от приступа самоуничижения. — Частных записок, заметок, хоть чего-нибудь? Люди с маниями обычно не могут не вести отчета своим деяниям.

— Я просмотрела все бумаги. Там лишь самый обычный материал.

— Запертые ящики?

— Только фонографический шкаф. Восковые цилиндры очень хрупкие, и их надо защищать от пыли.

Борегар снял крышку с хитроумного устройства. Он открыл ящик на стойке, расщепив хрупкий замок. Цилиндры лежали в специальных трубах с аккуратными подписями, нанесенными чернилами.

— «Чэпмен», — громко прочитал он. — «Николс, Шон, Страйд/Эддоус, Келли, Келли, Келли, Люси…»

Женевьева подошла к нему, роясь в ящике:

— А тут… «Люси», «Ван Хелсинг», «Ренфилд», «Могила Люси».

Все помнили о Ван Хелсинге; Борегар даже знал, что Ренфилд был первым последователем принца-консорта в Лондоне. Но…

— Келли и Люси. Кто они? Неизвестные жертвы?

Женевьева снова проглядывала бумаги на столе, говоря: