Рома был занят – паковал вещи. Яшка с курьером прислал ему две огромные клетчатые сумки, куда должно было влезть все его имущество.

– Давно пора, – сказал, узнав новости, Яшка. – Придешь в себя, обрати внимание на Аллочку. Хорошая девочка, и ты ей нравишься. Если что – и жениться можно.

– Я ей в отцы гожусь.

– Ну и что? Вот тоже нашел повод! Присмотрись, присмотрись… Я тебе как старый ловелас говорю – девчонка стоящая, кому-то повезет.

Так что Рома деловито вынимал из шкафов свое добро и неторопливо, аккуратно, складывал в сумки. Это не было истерическим бегством – это было спокойным и совершенно бесстрастным уходом. Илона, которая после ночных шатаний по лесу заболела, лежала в постели и следила за тем, как муж ходит туда и обратно.

Вдруг она поняла, что начинается бред: кто-то в голове навязчиво твердил: «Это уже было однажды, это уже было однажды».

Наконец Рома все забрал, уложил и задернул «молнии» сумок.

– Ну, все, – сказал он. – Живи как знаешь. На базаре ты не пропадешь. Можешь пускать квартирантов. Развод я оформлю сам. Я позвонил тете Тане, она за тобой присмотрит, я ей оставлю денег на медицину. Ну, пошел… Может, еще кому в жизни пригожусь. Удачи.

– Рома…

– Удачи.

В прихожей негромко стукнула дверь, и Илона осталась одна.

Тут случилось раздвоение. Илона-первая, осознав беду, вскочила, выбежала в прихожую, поверх пижамки накинула пальто, понеслась вниз по лестнице, как привидение, не касаясь ногами ступенек, и звала, звала:

– Ромка! Ромка, стой!

Но он словно растворился. Откуда-то во дворе взялась оградка, раньше ее не было; наверно, из парка возле Олиного дома. Илона-первая села на эту оградку, уже готовая заплакать, но сдержалась – люди ходят, что подумают? И сидела, и понемногу таяла…

А Илона-вторая, немного еще полежав, встала, надела теплый халат и медленно вышла из спальни. В прихожей, на полочке под зеркалом лежали Ромины ключи. Ей стало зябко, она завернулась в халат поплотнее и позвонила отцу.

Она редко звонила в тот дом, где он жил со своей женщиной, Ириной. Ирину она видела и ничего против нее не имела, приятная женщина, лицо хорошее, а вот звонить что-то не хотелось. Но Илона полагала, что отец должен знать о ее разводе.

Оказалось – знает.

– Ну, что же, Илусик, – горестно сказал он, – ты же сама во всем виновата. Мы с Ромой говорили, пока в город ехали. Что же ты мне раньше не сказала? Я бы нарколога хорошего нашел, вылечили бы тебя!

– Он водил меня к наркологу. Шарлатанство это все, папа.

– Ты хочешь, чтобы он вернулся? – неуверенно спросил отец.