– Я не знаю, папа. Я привыкла к нему. Кто ж знал, что он может уйти?! Он же так любил меня! – воскликнула Илона. – А теперь? Я не представляю, как мне жить теперь! Что у меня осталось? Профессии нет, работы нет, один базар!

– Илусик, он очень долго надеялся, что ты его полюбишь и изменишься.

– Это он тебе сказал?

– Я сам понял. Доченька, ты попробуй его вернуть, попробуй, хорошо? Прощения попроси, а?

– Просила.

– Давай я с ним поговорю. Но, Илусик, ты понимаешь – никаких базаров, ничего такого…

– А на что я тогда буду жить?

– Я буду давать тебе деньги.

Илона задумалась. Она знала, что отец зарабатывал мало, пенсия у него небольшая. Брать отцовские деньги она просто не могла. Тем это разговор и кончился – для Илоны, в сущности, ничем, а отец затосковал от сознания своего бессилия.

Два дня Илона жила, не выходя из дому и питаясь теми запасами, что в холодильнике. Забегала Галочка, приносила лекарства. Потом надо было что-то решать. А что тут решишь?.. Когда ты никому не нужна?..

Илона позвонила тете Фене и с утра поехала на рынок.

Вернулась она чуть выпивши. Посмотрела телевизор, там ничего интересного не показывали, но через четверть часа обещали сериал. Вечер опять был пустой, даже вдвойне, втройне пустой – ждать было некого.

И она снова вспомнила – это уже было однажды, это уже было однажды! Тихие и неумолимые сборы, тихий спокойный голос. Было – и повторилось, как будто отсутствие любви поселилось в этой квартире, обрело плоть и изгоняло тех, кто любит.

Она снова поняла, что нужно было бежать следом, в пальто поверх пижамки, падать наземь, обнимать за колени, так кричать «Прости!», чтобы стекла в окнах зазвенели. И поняла она также, что, если это утро повторится, не побежит и не закричит – нет внутри силы для бега и крика.

Руки скучали без дела. С чего рукам такая блажь пришла – кто их разберет. Илона встала с дивана, вышла в прихожую, где на тумбочке набралось полметра старых газет. Куда подевались ножницы – она не знала, взяла на кухне длинный хлебный нож. И, усевшись перед телевизором, стала наощупь складывать газеты и разрезать по сгибу. Плевать, что дома целая упаковка рулонов туалетной бумаги. Получались неровные квадратики, и она, опять же наощупь, не отвлекаясь от сериала, собирала их в стопочку. Вот теперь на душу снизошел покой. Появилось занятие, которого хватит на все долгие вечера.

Валерий Игнатьевич, поговорив с Илоной, расстроился – он не мог помочь дочери, он знал, что Рома вежливо его выслушает и все равно не вернется. Он попытался вспомнить все, что знал о дочери, чтобы понять – как это все получилось? И вдруг оказалось, что он куда больше знает об Илоне-маленькой, чем об Илоне-двадцатилетней. И родная мать о ней тоже ничего не знала, и, получается, никто не знал. А ведь в ее жизни было что-то такое, чего она не выдержала – просто так спасения в бутылке не ищут. И виноват тот, кто вовремя не спросил ее: Илусик, что с тобой?