— С кем ты разберёшься? С Фёрнером или с инквизицией?

И Готфрид вспомнил, как родственники, мужья, жены и дети арестованных приходили и в ратушу, и в Труденхаус молить на коленях о помиловании. Предлагали себя вместо них…

Но успокоиться он уже не мог.

— Тогда что делать? — спросил он друга, вырвав рукав у него их рук и по-прежнему с раздражением глядя на него.

— Ты сядь, Гога, — голос Дитриха опустился почти до заговорщицкого шёпота, его едва можно было расслышать сквозь гул вечерних посетителей.

Готфрид сел и в бессилии прорычал:

— Как ты мог так поступить? Что она тебе сделала?

— Да ты успокойся, Готфрид. Её взяли за дело…

— За дело?! — снова взорвался он. — Как всех? А тебя поэтому повысили? За то, что ты друга предал?!

— Я просто выполнял долг! — Дитрих уцепился за последний щит своей совести. — Мне приказали! А вот ты не разглядел ведьмы, попал под чары! Сейчас война, люди на севере гибнут, нас защищая, а ты, вместо того, чтобы Господу служить, взялся гулящей девке прислуживать!..

Грохот перевёрнутого стола, пиво на полу, и Готфрид, схвативший Дитриха за грудки. Ох, как хотелось впечатать его физиономией в стену! Разбить наглое бледное лицо, хорошенько отходить ногами по рёбрам!

Однако он сдержался. Выпустил ворот из побелевших кулаков, оттолкнул Дитриха и ушёл прочь.

Бывший друг, как это ни прискорбно, был прав. Во всём. Проклятая ведьма! — грохотало в сознании. Ярость Готфрида, столь редкая, но долгая, душила его. Не рассмотрел! Не поверил! Пошёл на поводу у греховных желаний! Нарушил клятву, хотя каждому было ясно, что Эрика — колдунья. Не исполнил долг. Предал веру и себя…

Он быстро шёл по темнеющим улицам и прохожие шарахались от него, крестясь, точно увидели дьявола.

Ублюдок Дитрих! Захотел выслужиться! Поманили властью, а он и готов друга предать. И правильно — ведьмам место на костре. А предатель пусть остаётся в инквизиции. Наплевать. Всё это уже так надоело, что хочется собрать свой невеликий скарб и уехать куда-нибудь в провинцию. В деревню. Подрабатывать каким-нибудь плотником или вышибалой в трактире и горя не знать. Хотя бы на время, чтобы забыть это всё. Ведь, как ни говори себе, что все кругом виноваты, а один ты несчастная жертва, дела так и остаются погаными. Если бы ещё верить, что виноват кто-то кроме тебя. Завтра заявлю Фёрнеру, что хочу уйти. Хотя бы на время. А вдруг он припомнит клятву его, Готфрида? И заставит казнить Эрику?… Кратц, наверное, давно прибыл, доложил о дезертире… Тогда лучше исчезнуть тихо… Сегодня же ночью завалиться к контрабандисту, запугать его и уплыть по Регницу куда глаза глядят.