— О, я б с радостью. Все бы дела подбил, устроил бы в честь ухода вечеринку, — он подмигнул, наклонившись поближе. — Тебе что обещали: после продолжительной болезни или скоропостижно под самосвал? Вася! — Петруччо обратился к появившейся с подносом домработнице, — Ты бы как умереть хотела?

— Я как-то не задумывалась, — Василика расставляла по столу тарелки, — Может быть во сне, — она зарделась, — в объятиях шикарного мужчины.

— Точно! — заорал Петька и даже зажмурился от удовольствия, — А я бы сел на самолет и прыгнул с парашютом, чтобы в полете, в полном восторге сразу приземлиться на тот свет, а там уже тезка ждет не дождется, гремит ключами. Отворяй ворота, Апостол Петруччо!

Петька захохотал и поднял рюмку — он смотрел на меня таким взглядом, будто я и был апостол Петр. Ну как можно говорить о чем-то серьезном с человеком, способным похороны превратить в балаган? Он на том свете бога до икоты доведет. Мы выпили.

— Не слишком жирно с утра? — наяривая бифштекс с кровью, поинтересовался тезка апостола у Василики.

— Так под водочку, — ответила женщина, но сама, чуть пригубив, предпочла салат.

— А, наплевать. Все равно весь день коту под хвост.

Глядя на Петьку, я вспомнил, что тоже во рту с утра маковой росинки не держал, да и закусить стоило бы — шампанское полирнул сверху водкой, как бы раньше времени глаз не замутнел.

— Ох и жучила, Сергей Поликарпович доложу я тебе, — уничтожив большой кусок мяса, Петруччо решил передохнуть, — Вынь и положь ему Никитина в любом виде, а о деле ни гу-гу, молчит, как партизан на допросе. В общем, старичок, ни шиша я не добился, кроме уверений, что тебе ничего не грозит. Чем ты его очаровал, что у Бессонова прямо-таки неземная привязанность к Никитину прорезалась?

— Это не я, это черт.

— Опять двадцать пять. Я не я, детский сад, старик.

— Ну хорошо, — пошел я ва-банк, — мне не веришь, у Василики спроси. Она его тоже видела.

Сапог посмотрел на учительницу, та перестав жевать, сперва глянула искоса в мою сторону, а потом утвердительно кивнула головой. Теперь уже настала очередь Петруччо — он попеременно переводил взгляд с меня на Василику и обратно, как бы прикидывая, кто из нас больше рехнулся.

— Был черт, врать не буду, — развеяла последние сомнения Вася, — Симпатичный. Если мне не верите, у Чертопраховых спросите, он им заплатил сто тысяч.

— Вас ист даст Чертопраховы? — Петька все еще находился в недоуменном состоянии, — И за что им сто тысяч?

Я решил не встревать, пусть говорит Василика, ее словам доверия больше, как-никак постороннее, незаинтересованное лицо, да и в запое она в последние полгода не замечена.