– Поправилась. – Степан убрал ружье.
– Поправилась. – Степан убрал ружье.
– Тогда завтра приводи ее ко мне. Учить стану.
– Тогда завтра приводи ее ко мне. Учить стану.
стану.
– Приведу.
– Приведу.
– И цепь с собой прихвати. – Старуха сощурила желтые глаза и стала похожа на своего филина.
– И цепь с собой прихвати. – Старуха сощурила желтые глаза и стала похожа на своего филина.
– Какую цепь? – спросил осторожно и по сторонам посмотрел.
– Какую цепь? – спросил осторожно и по сторонам посмотрел.
– Ту, что на болоте нашел. Приноси, пограничник. Я ее у себя сохраню. Поверь, у меня она целее будет.
– Ту, что на болоте нашел. Приноси, пограничник. Я ее у себя сохраню. Поверь, у меня она целее будет.
Вот ведь… все-то она знает. А Степан на болото один ходил, никому об этом не рассказывал.
Вот ведь… все-то она знает. А Степан на болото один ходил, никому об этом не рассказывал.
– У меня в доме тоже надежно, – возразил он из какого-то детского упрямства. – Он мой порог переступить не сумеет.
– У меня в доме тоже надежно, – возразил он из какого-то детского упрямства. – Он мой порог переступить не сумеет.
– Сумеет, – старуха мотнула головой. – А если у самого не выйдет, дружка своего отправит. Или ты до сих пор веришь, что Игнатка твой, а не его дружок?
– Сумеет, – старуха мотнула головой. – А если у самого не выйдет, дружка своего отправит. Или ты до сих пор веришь, что Игнатка твой, а не его дружок?
Не верил. Кончилась его вера давным-давно.