– Знать про нее пока никому не надо, – сказала старуха. – В Сосновом скажешь, что твоя дальняя родственница, родители прислали к тебе на воспитание.

Степан хмыкнул. Какой из него воспитатель! Да и дядюшка из него тот еще! Но с ведьмой спорить не стал. Только сейчас, когда в избушку прокрались солнечные лучи, увидел, как сильно она сдала за минувшую ночь. Надо бы поделиться…

– Не надо! – услышала она его мысли и отмахнулась от его благородных порывов. – Сама справлюсь, а тебе еще понадобится все, что есть, до последней крошки. И за девчонкой присматривай. Сдается мне, не зря ее судьба в наш многострадальный лес привела.

– Ты сейчас про что, старая, думаешь? Она же ребенок совсем.

– Ребенок – не ребенок, а в той войне, что ты затеял, любой солдат пригодится. Даже если солдат этот будет в юбке. Вы решите пока, где ей жить. У меня нельзя. Тянет она сейчас из меня силы, сама не понимает, что творит, но тянет. Еще помру чего доброго раньше срока. И у тебя, пограничник, ей не место. С тебя тоже потянет. В ней крови сейчас осталось, что у куренка. Еле-еле душа в теле.

– Я договорюсь, – сказал Дмитрий решительно. – Найду ей жилье в Сосновом. И сам за все заплачу.

– Благородный. – Покосилась на него старуха. – Ох, уж мне эти благородные господа! Одна морока с вами! Ты, главное, смотри не влюбись в девчонку. И ее в себя ненароком не влюби, благородный. Силища в ней такая, что о-го-го! Сгоряча она такое может наворотить, что нам потом всем вместе не расхлебать. Я ночью, признаться, даже думала придушить ее тихонечко, чтобы от греха подальше. Но не поднялась рука. А раз так, то чего уж теперь! Забирайте ее себе, лечите! Ко мне не пускайте, пока полностью в себя не придет.