— Как я помогу вам, если ничего не умею такого и вообще без понятия, с чего начать?

Но мальчуган с непослушными кудрями продолжал идти на меня: его глаза становились темнее, тельце то увеличивалось в размерах, то исчезало из вида.

— Ты видишь меня, а это уже что-то. А теперь успей спасти всех, иначе все, кто тебе дорог, пропадут безвозвратно. — Он в последний раз отмахнулся от меня и, когда я уже стояла за порогом клетки в полном замешательстве, паренек с золотистыми кудряшками покинул меня.

Секунда, и я уже на том же самом месте стою с Йорки, глядя на горизонт. Там, вдалеке, играются птицы, кружа в собственном танце, ветер проходит по моему лицу и веки закрываются. Сейчас мне спокойно. Я чувствую, что здесь, как не странно, мое место. Мой дом.

— Ну, что, куда теперь? — спрашивает издалека Йорки также расслабленно, как себя чувствую я. Я оборачиваюсь к парню. Слабая улыбка касается моих губ, я киваю.

— Только вперед, — лепечу, кладя ручонку на его массивное плечо.

***

Деревья рядами пробегали сквозь нас, ветер резал кожу. Наши пальцы переплетены, Йорки вел меня по узкой тропе, пробираясь мимо протяжной пожухлой травы, которая хрустела под ногами.

У нас оставалось каких-то пару часов, чтобы спасти всех. У меня оставалось пару часов, чтобы спасти свою семью. Когда Йорки резко остановился, я врезалась в его спину и оторопела.

— Йорк? — обходя его, спросила, тормоша парня. Его будто околдовали или заморозили: он стоял, как вкопанный, и смотрел сквозь меня остекленевшим взглядом.

Ветер колыхнулся, отчего деревья гулко завыли на месте, передавая горький запах чего-то живого. Но сказать наверняка я не могла. Тем временем рука Йорки шевельнулась. Он схватил меня за руку и попытался крепко сжать, потянув на себя. Вместо того, чтобы закрыть меня собой, ноги задрожали и мы оба очутились на траве. Йорки с минуту оглядывал меня, словно находился во сне.

— Это же сон? — промямлил парень, хватая ртом воздух. Я ошарашенно таращилась в его полутемные глаза, когда как он лицезрел на небеса, укрытые легкой дымкой. Я попыталась сжать его плечи, ногти впивались в плотную ткань, надеясь на скорое пробуждение.

— Очнись! Ты не спишь! Нам нужно уходить, Йорки! — я била его кулаками по плечам и груди, но в результате лишь появлялись синяки на обветренной коже.

Он покачал головой и сгреб меня в охапку, передвигая. Теперь я лежала на траве, прижатая им. Я пыхтела, высвобождаясь от него. Но парень был сильнее меня: его руки закрыли мою голову, прижав к груди. Его пальцы дрожали, он склонил голову и произнес, совершенно поражая: