Рывком дошло: серое — это же свет! Неужто вышел?! Не было сил и для радости. Хрипатый шел и шел, переставлял подламывающиеся ноги уже не по каменному коридору, а по лощине, и сверху было уже небо. Он шел медленно — он сам не знал, насколько медленно, и глаза успевали привыкнуть; после мрака пещеры Хрипатый вполне мог ослепнуть, а ему повезло — не ослеп.
Шумел лес под порывами ветра. Сиреневое, в разводах белых сверху, черных снизу облаков, стояло небо над Хрипатым. Один бок неба розовел, а от дымящегося костра, от огромной сосны шел к нему человек с волосами до плеч, одетый в звериные шкуры. Хрипатый хотел поздороваться и только слабо застонал. Хотел подойти — и беспомощно сел прямо на землю. Глаза человека округлились.
— Блуждал в пещере?! Сколько дней не ел?! — спросил по-русски человек, и Алексей только пожал плечами. А человек вдруг побежал куда-то, стал что-то делать у костра. И Алексей провел еще несколько минут на земле, глядя снизу вверх на облака, на ветки сосны под порывами ветра, чувствуя на коже отвычно теплый, ароматный поток воздуха. Пока не подбежал все тот же, не раздвинул губ, не заставил пить густой крепкий бульон. Алексей сделал глоток, теплая жидкость проникла внутрь Хрипатого, причиняя сильнейшую боль. Словно расплавленный свинец тек по горлу и там, внутри. Потом сразу отпустило, стало легко и светло. Человек что-то говорил, опять по-русски, улыбался, и Алексей тоже улыбнулся ему в ответ — уж как сумел.
«Вот хоть помру по-человечески», — так подумал Хрипатый-Алексей, вытягиваясь на земле. Было удобно, тихо, хорошо, и почему-то было очень слышно, как на виске пульсирует жилка. Земля мягко колыхалась под ним, Хрипатый словно плыл куда-то, колыхался вместе с землей, и все никак не умирал.
Он даже обижался на мужика в шкурах, который куда-то тащил, засовывал в дупло, укладывал. Ну зачем его тащить и еще мучить?! Он все равно скоро помрет. Сверху было тепло, а под кожей, под нагретым слоем затаился холод, смерть, и все еще плохо гнулись суставы, не слушались пальцы на руках, а на ногах он их совсем не чувствовал.
Настала ночь, и он лежал и спал, накрытый звериной шкурой, и все никак не мог согреться, а страшный мужик с волосами до плеч сидел, подкидывал дрова в огонь и тихонько молился о даровании здоровья Алексею. Настало утро, и Алексей снова подивился, что ему тепло и что никак не может помереть. Он даже встал, умылся из речки, и уже сидя, по-человечески, ел невероятной вкусноты печеную в костре картошку, сушеное оленье мясо. И все он никак не помирал, только трудно было жевать с непривычки после того, как ел одну баланду много лет.