Впрочем, ругаться со звездами — это последнее дело, поэтому Остердей просто сказал:

— Здравствуйте, мистер Сирота. Я вижу, вы уже здесь. Пришли познакомиться с дублером?

Сирота (все знали, что он заранее вживается в роль по методу Станиславского и иногда явно перегибает палку, но Остердей мог бы поклясться, что он — вылитый Дамиан Питерс, этот придурочный телепроповедник) сказал:

— Все поменялось. Я буду работать на эпизоде сам. Кто это — Питерс или Сирота? Остердею вдруг стало не по себе. Он сам никогда не смотрел эти религиозные шоу, но его мама не пропускала ни одной передачи и вечно портила им семейные праздники — День Благодарения, скажем, или Рождество, — усаживалась перед теликом и отключалась на «Час небесной любви», глядя в экран совершенно остекленевшим взглядом.

— Вы же знаете, так нельзя, мистер Сирота. Вы, наверное, шутите. Что скажет ваш агент?!

Но в глазах актера было что-то такое, что выдавало несгибаемую решимость. Что-то нечеловеческое...

— А где Джеймс? — спросил Остердей.

— Он вам больше не понадобится.

Остердей нервно взглянул на дверь-ширму в заднюю комнату трейлера. Джеймс наверняка там. Он слышал какой-то звук. Вроде какое-то бульканье. Он так и не понял, что это было.

— Мне надо с ним поговорить, — сказал он решительно. Глаза актера были холодными и неподвижными, как у каменной статуи. «Почему мне так страшно?» — подумал Остердей. По спине пробежали мурашки. Внезапно его пробил жуткий озноб. Как будто температура в помещении вдруг резко понизилась. И еще появился запах... как будто кто-то не спустил унитаз.

И тут дверь-ширма отъехала в сторону, и на пол упал Джеймс Торрес. Вернее, его бездыханное тело. Он был выпотрошен, как рыба. Кто-то вытянул из него все внутренности и тщательно обмотал вокруг торса. А в его развороченном животе сидела отрезанная голова какого-то старика восточной внешности. Вот именно, что сидела. Голова была живая. Она облизывалась, она пожирала Торреса изнутри! Из обрубка шеи тянулись внутренности, которые бились по полу, как щупальца какого-то кошмарного осьминога. Все тело Торреса было искромсано, как будто его долго и методично полосовали ножом. В мертвых глазах застыл ужас.

Только теперь Остердей заметил в глубине трейлера невысокую пожилую женщину с кривым кинжалом в руке. Она хладнокровно переступила через тело, в котором сидело это ужасное существо. На женщине был странный костюм — стилизация под Древний Египет.

— А вы кто такая? — растерялся Остердей. — Что еще за шутки? — Но он знал, что это не шутки. Он понимал разницу между реальностью и спецэффектами.