— А ну, шагай со мной, да поживее! — прошептал Амалакс, — И тогда никто не пострадает. Только попробуй со мной бороться — и я выпущу волка!
Пока Амалакс этого не произнес, по всей вероятности, ожидая, что Лидиард все поймет, Лидиард не понимал, кто такой Калан, но когда Амалакс назвал его волком, он сразу понял, что все отклонения этого существа происходили из-за того, что он был оборотнем.
Амалакс достаточно хорошо знал, что можно вложить в понятие «спустить волка», а Лидиарду было хорошо видно, как его собственными глазами, так и глазами другого, насколько свободно одеяние Калана и как быстро можно было бы его сбросить.
Из спальни Корделии послышался какой-то скрежет, не тихое потрескиванье или скрип досок пола, но более глухой и различимый звук. Шум упавшего револьвера разбудил ее, и, хотя ее постель была очень теплой, а ночь холодной, она все-таки решила встать и посмотреть, что это такое упало.
— Молчи, или ты покойник, — шепнул Амалакс, приблизив губы к самому уху Лидиарда. Слова отдавались эхом по мере того, как их произносили, слышали и понимали.
Лидиард знал, какое сильное искушение пронзить его ножом и заставить истекать кровью чувствовал Амалакс, чтобы показать, насколько он решительно настроен. Если бы только этот человек догадывался, насколько решительно уже настроен он!
Лидиард попытался поглядеть прямо в глаза тому, кто его держал, он еще не видел этих глаз, но внезапно ему помешало какое-то мимолетное давление руки Амалакса, которое заставило Лидиарда вместо того посмотреть в другую сторону и увидеть сразу двумя зрениями горящие глаза Калана, сверкающие от возбуждения и от накопившегося гнева.
Амалаксу не хотелось, чтобы вервольф поднимал шум, и очень боялся этого. Калеб всем сердцем желал, чтобы дверь в конце коридора не открывалась, но уже знал, когда это произойдет. Толстяк изо всех сил желал выбраться отсюда, но…
Амалакс облизнул губы, и у Лидиарда закружилась голова от двойного смешения тревог и волнений разного рода. Дэвид поверить не мог, что мотивы его собственных действий в состоянии так отвратительно перемешаться, он был поражен таким полным жестокости самосознанием, как у Амалакса.
До сих пор Лидиард считал людей более или менее одинаковыми, он думал, что все они хладнокровные копии друг друга. Но нет, они непохожи.
Лезвие ножа повернулось и очутилось сбоку от горла Лидиарда и надавило, правда, недостаточно сильно, чтобы хлынула кровь. Этого однако было вполне достаточно для того, чтобы убедить — Амалакс способен убить. Дэвид почувствовал, как его тело сделалось упругим от напряжения, и еще он почувствовал предположение Амалакса, что он ощущает страх своего пленника, и этот страх скует его, точно ледяным ветром, но если тут вообще и был какой-то ледяной ветер, он дул из души Амалакса, а не Лидиарда.