По меняющимся улицам бегут волки. Белые, серебристо-серые, черные, быстрые на ногу и легкие сердцем. А падшие ангелы, ненавидящие род людской, движутся по небу, точно огненные колеса, ликуя, что освободились от своей тюрьмы из материи, пространства и времени.
По меняющимся улицам бегут волки. Белые, серебристо-серые, черные, быстрые на ногу и легкие сердцем. А падшие ангелы, ненавидящие род людской, движутся по небу, точно огненные колеса, ликуя, что освободились от своей тюрьмы из материи, пространства и времени.
В Аду рыдает Сатана, беспомощно наблюдая, как мир над ним освещен изнутри, точно хрустальный шар, весь пламя, движение и ярость. Он бы протянул руку и дотронулся до этого хрустального шара, если бы мог.
В Аду рыдает Сатана, беспомощно наблюдая, как мир над ним освещен изнутри, точно хрустальный шар, весь пламя, движение и ярость. Он бы протянул руку и дотронулся до этого хрустального шара, если бы мог.
За пределами Творения, образ Бога заколебался; беспомощный в своемвсемогуществе, он тоже изменился и не может воззвать к справедливости тех, у кого самые души приговорены к тому, чтобы вариться в котле всемогущества.
За пределами Творения, образ Бога заколебался; беспомощный в своем
всемогуществе, он тоже изменился и не может воззвать к справедливости тех, у кого самые души приговорены к тому, чтобы вариться в котле всемогущества.
Человек в пещере предстает перед улыбающейся кошкой, ее пасть широко раскрыта, глаза горят ужасающим гневом, и она говорит: То, что ты украл из моей души, я забираю назад, иначе я отравлю весь мир и уничтожу все Су щее.
Человек в пещере предстает перед улыбающейся кошкой, ее пасть широко раскрыта, глаза горят ужасающим гневом, и она говорит: То, что ты украл из моей души, я забираю назад, иначе я отравлю весь мир и уничтожу все Су
Ачеловеккричит : Sed libera nos a malo, sed libera nos a malo, sed libera… [19]
А
человек
кричит
Не услышано.
Не услышано.
* * *
Лидиард открыл глаза, омытые слезами боли, и позвал:
— Корделия?