Да продлится сон тех, кто спит.

Сара не видела в этих словах никакого смысла. Она помотала головой, словно пытаясь выбросить их из головы. Эти слова сейчас бесполезны. Они ничего не объясняют.

Как может Лайам объяснить такое предательство?

Как он может объяснить появление руки Чипа? Как можно объяснить убийство Кристин в «Колледж Инн»?

А другие убийства? Это все были люди, которых Лайам в той или иной степени знал. А другие убийства? Неужели он замешан в убийстве этих людей?

Нет.

Он слишком нежный – слишком слабый – чтобы быть убийцей. Чтобы так мучить людей. Эти тела, они же были разорваны на части, если верить мрачным отчетам газет и телевидения. Они были разорваны на куски, их расчленили, как жареного цыпленка. Их крошили. Или резали, полосовали до тех пор, пока они переставали походить на людей.

Нет, Лайам не мог этого сделать.

Он слишком деликатный. Слишком чувствительный. Он слишком профессор.

Или все-таки мог?

Знает ли она его вообще? Знает ли она о нем хоть что-нибудь?

А все эти истории, которые он с видимым удовольствием рассказывал ей? С таким невинным удовольствием! Все эти истории и старинные сказки. Почти все они были о феях. Чудесные старые сказки.

Они ничего не говорили о самом Лайаме.

– Я тебя не знаю, – прошептала она вслух.

Она была так загипнотизирована, так околдована его романтическим ореолом, что ничего не узнала о нем самом. Почему ему так нравились эти старинные истории о феях и гномах?

И почему он был так суеверен?

Да. Почему он был так одержим всеми этими суевериями? И простыми, повседневными суевериями. И сложными, странными суевериями, о которых она прежде никогда не слышала?