Плинтуса там (как и говорил Парамон) не было. Это вполне могла оказаться та самая кровать.

Больной с опухшим лицом, увидев, что кто-то подошел к двери, спустился с кровати и, встав перед Ильей, глядел на него, словно желая что-то сказать. Если бы у него не были такие же, как у Ильи, мутные глаза и отвислый слюнявый подбородок, то Илья и вправду подумал бы, что он хочет что-то выразить словами или спросить.

– Пойдем, Илья, – оттащил его Парамон. – Больше нельзя.

Когда после туалета они вернулись в палату и Илья лег на свою кровать, Парамон тихонько спросил:

– Ну как?

– Ты видел его?

– Кого? – не понял Парамон.

– Ну этого, волосатого, бригадира, – с отвращением выговорил Илья.

– Ах, ты об этом… Ну, я думаю, справимся вдвоем-то.

Илья посмотрел на щуплую фигурку самоуверенного Парамона и досадливо цокнул языком.

– Такого абрека нам не одолеть. Надо же так случиться, что выход охраняет самый свирепый на отделении сумасшедший.

– Знаешь что? Мы его во сне отключим – дадим ему по темени тяжестью какой-нибудь, а сами деру.

Парамон беспрестанно теребил свои густые брови – то одну, то другую…

– Да и ручки нет, – пессимистически вздохнул Илья. – Как мы в палату попадем?

– А вот насчет ручки ты ошибаешься. Еще как попадем! Мне ведь с воли ручку передали. После того как ты побег устроил, такой шмон на отделении учинили – все матрасы перерыли, перещупали, всех дуриков обыскали. Я ее чудом уберег в туалете, в бачке сливном.

– Ну тогда, пожалуй, можно рискнуть,-проговорил Илья, задумчиво погладив стриженую голову. – Впрочем, другого-то выхода нет.

Илья не был в восторге от плана впотьмах биться с могучим бригадиром. А если все шизики палаты встанут на его защиту? Да их попросту разорвут на мелкие клочки. Вряд ли успеет вмешаться персонал. Но теперь (после всего) Илья настолько не ценил свою жизнь, настолько ничтожной ему казалась потеря здоровья, что он совершенно не боялся смерти… Да что там смерти – он не боялся даже безумия.

Командовать побегом взялся Парамон. Илья не возражал, тем более что густобровый человек мог беспрепятственно передвигаться по отделению: он был вне подозрений.

Когда спустилась ночь, Парамон несколько раз сходил на разведку, потом тихонько шепнул Илье: "Пора".

Они вышли в коридор. После побега Ильи раскладушку ночного санитара перенесли за угол ближе к выходу, чтобы ему была видна дверь из отделения. Эта перестановка оказалась для беглецов очень кстати. Теперь проснувшийся санитар не видел двери первой палаты, для этого ему нужно было встать и, сделав два шага, заглянуть за угол.