— Почему так?

— Не знаю. Может, песня на все времена получается, только если «нырнуть» вниз, на самое дно. Такие песни западают в душу, что-то задевают там и становятся… ну, как бы нивелиром. Видно, что автор, когда создавал их, прикоснулся к чему-то большему, чем собственный талант. Только я никогда не задумывался насчёт блюза — тут ты меня уделал просто…

— Ты думаешь, что этот блюз и есть такой, «первичный»?

— Кто знает! Вероятно, нет. Спроси сегодня, что такое блюз, и люди назовут не Би Би Кинга и даже не Стиви Рэя Воэна, а скорее… ну, я не знаю… Гэри Мура, может быть. Русскому человеку вообще весь этот блюз по барабану! «Муси-пуси, я во вкусе» — вот всё, что обывателю нужно. Но если подумать… — Севрюк опять умолк и долго, задумчиво скрёб подбородок. — Блин, нет, — наконец сказал он, — не знаю. Но чем больше я сейчас над этим думаю, тем сильнее мне кажется, что блюз — это даже и не музыка вовсе, а что-то такое… из глубин подсознания. Ведь старые блюзмены могли играть часами! А постоянное повторение, зацикленная музыкальная фраза — всё это рано или поздно вгоняет человека в экстаз, заставляет его перейти границы, потерять контроль. Сам же, наверное, слушал музыку, притоптывал ногой и не обращал на это внимания. Если это и не транс, то всё равно — высвобождение чего-то бессознательного. Шаманство. Ритуал.

— «Рок-н-ролл — славное язычество», — процитировал я Башлачёва.

— Вот-вот! — замахал руками Севрюк. — Не зря же он сравнивал гитару с колоколом! Кстати, тот же Моррисон считал, что слова в песнях мало что значат, хотя уж кто бы говорил… Вообще, наверное, никто не знает, как это происходит. На кухню к Господу Богу лучше не лезть. Есть вещи, причины которых нам знать не дано. Они просто есть — и всё.

— Послушай, — неловко сказал я. — Там, во сне, я не успел… не дослушал. Мне надо знать. Мне кажется, мне очень надо знать… Можешь напеть последние строчки?

Тот кивнул и хриплым голосом, негромко, но уверенно ведя мелодию, запел:

It’s a long long way, it’s got no end,

It’s a long long way, it’s got no end,

It’s a long long way, it’s got no end,

It’s a long long way, it’s got no end,

Too bad we won’t see it’s end…

А я слушал, шевеля губами и переводя, и мурашки бегали по коже:

Это долгий-долгий путь, ему нет конца,

Это долгий-долгий путь, ему нет конца,

Это долгий-долгий путь, ему нет конца,

Это долгий-долгий путь, ему нет конца.

Как плохо; что мы не увидим, чем это кончится…

— Спасибо, — с чувством сказал я. — Как он умер, этот Джефферсон?