С вампирской быстротой он бросился через всю комнату на Квена, по дороге сбив меня ударом наотмашь. Я отлетела спиной в стену и сползла на пол. Оглушенная, почти потерявшая сознание, я увидела, как Квен уклонился от удара Пискари, похожий на тень в своем обтягивающем костюме. У него в одной руке был деревянный кол длиной с мою руку, в другой – растущий шар безвременья. Он произносил латинские слова, слова черной магии, прожигающие мозг.

В затылке забилась волнами боль, и когда я коснулась там, где болело, меня затошнило, но крови там не было. Черные пятна перед глазами растаяли, сквозь завесу пыли от проломленной стены я стала глазами искать сумку.

Низкий крик боли заставил меня оглянуться на Квена, и сердце будто остановилось.

Пискари его схватил и, обнимая как любовника, присосался к шее. Квен обмяк, деревянный меч выпал у него из руки, крик боли сменился стоном восторга.

Опираясь на стену, я встала.

– Пискари! – крикнула я, и он обернулся с красными от крови зубами.

– Жди, пока очередь подойдет.

– Я первая здесь была!

Разозленный, он бросил Квена. Будь он голоден, его бы ничто не отвлекло от схваченной добычи.

Квен вяло поднял руку, не вставая. Я знала, почему – это слишком хорошее ощущение.

– Не умеешь ты вовремя остановиться, – сказал Пискари, надвигаясь на меня.

Из меня полились латинские слова, прожженные в мозгу голосом Квена, руки задвигались, творя черную магию. Язык распух от вкуса фольги, я тянулась к лей-линии – и не находила ее.

Пискари врезался в меня, я открыла рот, не в силах дышать, а он на меня навалился, тянулся зубами.

И что-то разорвалось от этого страха, поток безвременья захлестнул меня с головой, я услышала свой удивленный крик от этого водопада силы. У меня из рук хлынул взрыв золотой энергии, переплетенной с черным и красным. Пискари оторвало от меня, подбросило в воздух и ударило в стену так, что затряслись лампы.

Я кое-как поднялась, пока он валялся на полу, и поняла, откуда пришла эта энергия.

– Ник! – в страхе воскликнула я. – Ник, прости меня, о Боже мой!

Я зачерпнула из линии через него как своего фамилиара. Энергия текла ко мне через него. И зачерпнула я больше, чем он мог вынести. Что я наделала?

Пискари валялся у стены, но уже шевельнул ногой и вскинул голову. Глаза у него еще смотрели мутно, но были черны от ненависти. Нельзя было дать ему встать.

Чуть не теряя сознание от боли, я схватила отломанную им ножку от металлического стула и побежала через всю комнату, шатаясь.