Он поднял посох снова и снова опустил, на сей раз коснувшись губ.

– И отверзи сомкнутые уста,

Силу дыхания им верни,

Дабы жизнь сохранилась в нем навсегда!

Инен снова умолк. Несколько мгновений он стоял, склонив голову, а потом воздел руки, и вместе с ним скорбный канон затянул жреческий хор. Гроб подняли и в сопровождении жрецов понесли в усыпальницу.

Жреческий хор продолжал петь и после того, как носильщики вернулись из мрака на поверхность, оставив саркофаг в подземной погребальной камере.

Начался завершающий этап погребального ритуала – запечатывание гробницы. Вход в подземелье перекрыли каменными плитами, скрепили кладку раствором и, наконец, завалили тоннель битым камнем, так что на поверхности не осталось никаких следов погребения.

Хор смолк, и Инен, повернувшись к новому фараону, склонился перед ним в низком поклоне.

– О могущественный отпрыск звездорожденных богов, твой отец ныне пребывает в обители Осириса, и исконный обычай повелевает совершить ритуал благодарения. Поступишь ли ты согласно традиции и заветам предков?

Царь Аменхотеп покачал головой.

– Тебе ведомо, о жрец Амона, что я не поклоняюсь вашим богам и не соблюдаю языческих обрядов. Я прибыл сюда не ради исполнения церемоний, а дабы проводить отца в последний путь и убедиться, что его гробница надежно сокрыта и запечатана.

Инен едва заметно поджал губы. Впрочем, более он ничем не выдал своих чувств и бесстрастным тоном спросил:

– Надеюсь, владыка, ты удовлетворен тем, как совершено захоронение.

Фараон кивнул.

– Все было сделано как подобает, в полном соответствии с правилами. Однако боюсь, что обычных мер может оказаться недостаточно. Тебе, о мой дядя, наверное, доложили, что под покровом ночи в долину проникли святотатцы-грабители. Ты, как верховный жрец, отвечаешь за обеспечение покоя усопших, и я не хочу, чтобы вечный сон моего отца был потревожен нечестивцами.

И снова Инен низко поклонился.

– Ничто, о фараон, не потревожит твоего божественного отца в его сне вечной жизни.