Но это было ни на что не похоже: так медленно, так неловко и даже формально. Казалось, он боялся или просто не мог поверить в происходящее, просто еще не понял, что все происходит на самом деле.

— Я всегда любил тебя.

Кристофер лежал на кушетке рядом со мной; для меня оставалось мало места, и я не скатывалась на пол только потому, что он обнимал меня своей большой сильной рукой. Наши скомканные рубашки мы подсунули под головы вместо подушек. Я по-прежнему оставалась в своих джинсовых шортах, а он в своих вельветовых штанах. Дальше у нас дело не зашло. На полу возле кушетки стояла полупустая бутылка текилы, лежали складной нож Кристофера и разрезанные пополам лаймы, похожие на огромные зеленые глаза. Он обводил пальцем рисунки на моем теле, на сплошь забитой левой руке: китайские водяные драконы, стилизованные волны, все выполненные в бирюзовых, сине-фиолетовых и зеленых тонах. С зеленой краской работать труднее всего — ты мешаешь ее с белой, белая сливается с цветом твоей кожи, и ты не видишь, что зеленый пигмент тоже вошел под слой эпидермиса и бьешь иглой все глубже и глубже, покуда не получаешь шрам. Я потратила уйму времени, упражняясь с зеленым, прежде чем начала работать с клиентками. Желтый тоже сложный пигмент.

— Ты такая красивая. Все это… — Кристофер легко провел пальцем по извилистым стеблям плюща, которые поднимались от моего локтя к плечу.

Насколько я видела, у него на теле не было ни единой наколки. Кожа смуглее, чем у Джулии, отливающая скорее оливковым, нежели бронзовым; почти безволосая грудь, темная полоска волос под пупком. Он легко похлопал пальцами по внутренней стороне моего локтя: нежная тонкая кожа, сплошь покрытая листьями затейливых очертаний.

— Наверное, это больно. Я пожала плечами.

— Пожалуй. Боль забывается. Ты помнишь лишь, насколько острой она была. А в результате у тебя остается это…

Я провела ладонью по своей руке, перевернулась на другой бок и села.

— Вот, что я сделала сегодня ночью. — Я разогнула ногу и поддернула штанину шорт, чтобы показать новую татуировку. — Видишь?

Кристофер сел, провел растопыренной пятерней по своим черным волосам, а потом нагнулся, чтобы рассмотреть наколку. Волосы у него упали на лоб; одну руку он положил на мое бедро, другую на свое колено. Я видела широкую спину, оливковую кожу, бледный тонкий полумесяц у самого основания шеи: шрам.

На спине были и другие, неровные зарубцевавшиеся шрамы, порой достаточно глубокие, чтобы можно было засунуть в них кончик пальца. Следы от шрапнели или осколков стекла, разбросанных в стороны силой взрыва. Его длинные волосы легко касались моей ноги, ниспадая подобием темного водопада.