Раздался мокрый, чавкающий звук, и пухлые белые руки существа превратились в хватательные конечности насекомого, отлично приспособленные для того, чтобы расчленять и разрывать трепещущую живую плоть.

Взгляд зеленых глаз твари встретился с глазами Томми, и ему показалось, что она видит его насквозь и способна прочесть его подлинные имя и фамилию на штрих-коде его души.

Усилием воли Томми подавил страх и остался стоять неподвижно. Неподвижно и молча.

Демон тщательно обнюхал его - не как свинья обнюхивает свои помои, наслаждаясь сочным, бьющим во все стороны аппетитным запахом, а как винодел-дегустатор с исключительно острым обонянием, который согревает в руках бокал выдержанного бордо, вычленяя и безошибочно определяя каждую составляющую изысканного букета.

Неожиданно громко фыркнув, тварь отвернулась от Томми и перешла к Дел. Чтобы убедиться в своей ошибке, ей понадобилось еще меньше времени.

Потом она шагнула к миссис Дай.

Потом - к мамаше Фан.

Когда тварь наклонилась, чтобы понюхать Скути, Лабрадор ответил ей тем же.

Недовольно ворча, шипя и бормоча себе под нос какую-то бессмыслицу, демон обошел кругом их маленькую группу, явно озадаченный тем, что ото всех них исходит одинаковый запах - запах колдуньи.

Не сговариваясь, Томми, три женщины и собака тоже начали двигаться по кругу, держась так, чтобы тварь видела только их испачканные кровью лица.

Когда они совершили полный оборот и вернулись на то же самое место, с которого начали движение, тварь снова сосредоточила свое внимание на Томми. Наклонившись так близко, что между их лицами оставалось каких-нибудь три дюйма, она с силой втянула ноздрями воздух. Еще и еще. Пористый человеческий нос мужчины в плаще начал темнеть и расти, превращаясь в чешуйчатую морду рептилии с широкими, приподнятыми ноздрями. Они всасывали воздух медленно, неторопливо, выдыхали и снова вдыхали еще медленнее и глубже, чем раньше, ловя вожделенный запах.

Когда тварь почти перестала напоминать человека, она раскрыла пасть и завизжала, завизжала прямо в лицо Томми, но он даже не моргнул и не вскрикнул, хотя его сердце забилось с отчаянной быстротой.

В конце концов тварь отступила, напоследок обдав Томми омерзительным запахом изо рта, от которого его едва не вырвало кофе и пирожными, съеденными в Большой Куче, и, подойдя к французскому стулу, где еще недавно сидела мамаша Фан, сбросила на пол оставленную ею на сиденье сумочку. Усевшись на стул, она сложила на коленях свои жуткие конечности, которые тут же снова превратились в полные человеческие руки.