– А и не увидишь больше, милый, не увидишь. Я ведь не просто так, я навек проститься к тебе пришла.

Слова эти вырвались у Марты против воли, под натиском непереносимо зазывного аромата, струящегося из-за неплотно притворенной кухонной двери. Две-три головы оторвались от пивных кружек и с интересом повернулись к Марте, давая понять, что она ляпнула что-то лишнее, строго-настрого запрещенное и огласке не подлежащее. Но ее уже понесло, – обостренное голодом и долгим воздержанием чутье подсказывало ей, что только разжалобив Гейнца, она сможет получить от него даром заветную тарелку румяной, густо посыпанной шкварками жареной картошки. А денег на эту роскошь у нее не было. Ей дали с собой только тридцать шесть марок на автобус – в два конца ей, и в один Клаусу.

Вспомнив про автобус, Марта заволновалась – а вдруг она опоздает, – и поискала глазами стенные часы, висевшие когда-то над стойкой бара. Часов там не было, от них остался только темный круг на выцветших полосатых обоях, а спросить Гейнца, который час, Марта не решилась, – у них в Карштале знать время не полагалось. Время считалось злом, главным препятствием на пути к космической свободе, оно было суетной выдумкой суетных человечков, оскверняющих тело и душу мелочными заботами и грязными делишками. И Гейнц, конечно, был одним из них, но Марте так нестерпимо хотелось картошки со шпеком, что она готова была его простить – все же когда-то он был ее братом, до того, как она ушла отсюда и нашла себе истинных братьев и сестер.

– Ты еще вспомнишь обо мне и заплачешь, – сказала она горько и не в наказание, а от всей души. – Ты еще заплачешь, но будет поздно.

Из-за кухонной двери выглянула любопытная кошачья мордочка жены Гейнца, Лотты, которая демонстративно перестала разговаривать с Мартой много лет назад, еще до своей свадьбы. Подогретый вниманием жены, Гейнц решительно перешел в наступление:

– Куда же это ты собралась, уж не в заграничную ли поездку? – съехидничал он, явно намекая на нищенский статус сестры.

Марте стало так обидно, что она не удержалась:

– Я собираюсь перенестись в астральное пространство! – объявила она, сама ужасаясь тому, что говорит. Ведь Мастер тысячу раз повторял, что это страшная тайна, которую никому нельзя открывать.

– Что еще за пространство? Просранство, что ли? – радостно подхватил ее слова Гейнц. – Засральное просранство!

– Засральное просранство! – восторженно взвизгнула Лотта, заколыхавшись всеми округлостями своего сильно располневшего тела.

– И что ты там потеряла? – продолжал допытываться Гейнц. – Или тебе в Карштале сортиров для чистки не хватает?