– Дозвонились? – в комнату вернулся Кузьмич и подсел на самый краешек кровати, как будто это он был в гостях, а не я.

– Ну можно и так сказать. А вы чего так долго?

– А вот дружка встретил. Фуру отгоняет на Одессу.

– Фура – это хо-ро-шо, – я хотел сказать «дружок – это хорошо», но получилось именно так.

Сейчас я думал, как добраться до Г., минуя всевозможные милицейские блокпосты. На автовокзал соваться нельзя, там могут схватить. Да и вообще в людных местах ходить нежелательно, наверняка мой фоторобот (хотя, какой фоторобот, фотография!) вывешен во всех людных местах. Да и весь Г. уже знает, что я «маньяк-серийник». Как я там появлюсь?

– Ничего себе?! Как ты здесь появился?! – на всю комнату прокричал знакомый бас. Я не поверил глазам: в дверях стоял Жора, тот самый дальнобойщик, который подобрал меня ночью на шоссе возле кладбища и подвез к Академгородку. – А вырядился-то как! Прям жених! – Жора здоровенным шагом подошел ко мне и скомкал мою руку своей лапой в зверском рукопожатии.

– Привет, Жора, рад тебя вновь видеть!

Я действительно обрадовался этой встрече – этот огромный богатырь вселял в меня какое-то спокойствие и умиротворенность. Этакий Алеша Попович двадцать первого века.

Больше меня обрадовался только Кузьмич. Видя, что я знаю всех его «полезных» знакомых, он вновь засуетился:

– Может, что еще поесть желаете? К обеду жена голубчиков принесет.

Но я его особо не слушал. У меня в голове родилась новая мысль.

– Жора, а ты на Одессу едешь?

– Да, в Василькове на складе сейчас загрузимся и едем.

– А меня не возьмешь с собой?

– На море потянуло?

– Да к маме решил заехать. Мне как раз на полпути до Одессы.

– Не вопрос, дружище. – Нагнувшись к моему уху, Жора шепнул: – Мне опять сон снился. В дороге расскажу. – И уже чуть громче добавил: – Кузьмич мужик отменный, но расскажи – будет весь Васильков знать.

– Ну-ну-ну. Кузьмич, как могила, – это уже подал голос сам Кузьмич, наигранно обидевшись. – Мне вон Владислав Аркадьевич может сказать такое, что не каждому подчиненному скажет. А все потому, что знает, – Кузьмич больше никому.

При упоминании о Владиславе Аркадьевиче мне поскорее захотелось убраться из этих гаражей. Я резко поднялся: