– Понятно… Владлен Григорьевич, вы мне покажете газету?
– Виктор, вы не слышали, что я про Аделаиду сказал? Она кидается только на злых людей. А злым людям я не помогаю.
– Владлен Григорьевич, я не…
– Я сказал, Виктор, злым не помогаю. Вы можете проверить или убирайтесь.
– В каком смысле «проверить»?
– Я открою калитку, и если Аделаида на вас не набросится, значит, вы не злой человек и тогда я вам помогу, чем смогу.
– А если набросится?
Я со страхом смотрел на черную псину, из пасти которой текла слюна и которая неистово пыталась просунуться сквозь узкие прутья калитки.
– А если набросится, значит, вам не повезло. Она у меня тоже злых людей не любит.
– Говорите, не любите злых людей? А унизить на весь район через газету малолетнюю девочку, это по-доброму? Или вы не любите таких же, как и вы сами, потому и надрессировали свою собаку на всех подряд, авось и злой человек попадется?
Но вывести из себя старика не получилось, у него только чуть сузились зрачки.
– Виктор, выбирайте. Или открываю калитку, или убирайтесь.
Тут же на меня с диким рычанием кинулась собака, одной рукой я машинально закрыл пах, а вторую выставил перед ней. Собака пронеслась мимо меня, обежала сзади и стала активно нюхать мою обувь и курсантские брюки. Ботинки ей почему-то не понравились больше всего. Она стала лаять исключительно на них, то отпрыгивая, то снова приближаясь к ним ближе. Но как только собака поднимала голову ко мне, то сразу же успокаивалась и начинала психовать лишь тогда, когда перед ее глазами оказывалась армейская обувь.
– Это не ваша одежда, молодой человек, – старик по-прежнему оставался стоять за калиткой.