— Да. Спасибо, Сергей Васильевич.

Она подхватила Романа под руку и, поддерживая его, повела его к особняку. Савицкий машинально прошел несколько метров, поглядывая на идущих по бокам охранников с совершенно непроницаемыми лицами, потом сердито высвободился

— Прекрати сейчас же! Я же сказал!..

— Или держись за меня, или я скажу ребятам, и они тебя понесут! — пригрозила Рита, и один из охранников усмехнулся.

— Да запросто, Маргарита Алексеевна!

— Что — привычные?! — огрызнулся Роман, но все же, хоть и неохотно, слегка оперся на ее руку, глядя на приближающийся особняк, обнесенный невысоким, но достаточно мощным забором. Перед воротами лежала ровная площадка, вымощенная узорчатыми красно-коричневыми плитами, окруженная ярко-зеленым постриженным газончиком. В центре площадки был воздвигнут небольшой, довольно аляповатый фонтан с непременными скульптурами — сплошь голые запылившиеся менады, увитые плющом и изгибающиеся по кругу в затейливом эротическом танце, выставляя налитые мраморные груди и глядя в никуда загадочными беззрачковыми глазами. Фонтан не работал, и проходя мимо Роман увидел, что в каменном ложе нет ничего кроме луж дождевой воды и мокрых палых ивовых листьев. Он подумал, что в теплую погоду во время горчаковских празднеств на площадку вокруг фонтана возможно выставляли столики для гостей, может быть, даже, сооружали нечто вроде маленькой сцены, но Рита вряд ли здесь играла на скрипке — если и присутствовала, то тихо, где-то в уголке… как и тогда. Несмотря на подстриженный газон, все здесь выглядело заброшенным, и молодой ивняк, подступавший к площадке, имел буйно-запущенный вид.

Они прошли через небольшие воротца, и Роман невольно остановился, насмешливо глядя на классический портик. Он впервые видел особняк не с берега, не издали, и сейчас он показался ему просто огромным — огромным и очень мрачным. Если раньше его башенки наводили на мысли о сказках братьев Гримм, то теперь эта ассоциация исчезла, и островерхие темно-коричневые крыши, бело-серые стены и высокие стрельчатые окна первого этажа если и вызывали некое ощущение сказочности, то сказка эта была злой и без всяких счастливых концов… как все истории Ивалди. Одно окно на третьем этаже было распахнуто, и в нем колыхалась темно-зеленая штора, словно приветливо машущая рука, приглашающая зайти, но принимать это приглашение почему-то не хотелось. Водосточные трубы и окна холодно сияли на солнце, тяжелая входная дверь красного дерева чуть покачивалась, словно в доме гуляли вечные сквозняки, и сам дом выглядел холодно и неприветливо. Зато вокруг него за забором оказалось спрятанным настоящее зеленое царство — сплошь пышные деревья разных пород, кустарники и цветы — все яркое, умытое дождем, свежее, усыпанное крохотными каплями воды. Отовсюду мягкими волнами накатывал цветочный аромат. Тихо журчал искусственный водопадик в маленьком водоеме, обложенном большими кусками туфа. На поверхности воды колыхались листья и раскрывающиеся цветы кувшинок, а вокруг прудика чуть покачивали ветвями пурпурные ивы. Над цветами деловито жужжали пчелы, порхали бабочки — здесь кипела жизнь, и замок с греческими колоннами выглядел среди этой жизни еще более нелепо, словно мрачный злой старик на развеселом молодежном карнавале.