Оливия весело рассмеялась.
– Спасибо. Я старалась. Верно, Джек?
Я словно стоял на поле, заминированном эстрогенными минами, и не знал, куда бежать. Три с половиной самые могущественные женщины, которых я когда-либо знал, смотрели на меня, и все как-то по-своему. Рени нужна была защита, Мелафии – верность Уильяму. Конни и Оливия делили территорию. Когда первый шок пройдет, я, возможно, еще порадуюсь этому женскому вниманию.
Словно по сигналу, толпа у входной двери расступилась, и появился Ридрек в сопровождении Уильяма и Верма. Молодой гаденыш, выпучив глаза, оглядывался по сторонам с таким видом, словно был готов в любой момент выскочить из своей новоприобретенной вампирской кожи и отчаянно этого желал. На этом приеме его куртка, цепи и пирсинг наконец-то выглядели уместно. Этакий Билли Айдол[52] в стиле ретро.
Мундир Уильяма – тот самый, в котором он был изображен на своем старом портрете – был безупречен вплоть до отполированных бронзовых пуговиц. Но сам он выглядел так, словно побывал между жерновами. Алые рубцы казались особенно яркими на его бледной коже. При виде этих ран я испытал какое-то непонятное чувство, которое сам не мог объяснить.
Ридрек со свойственной ему ироничностью облачился в костюм киношного вампира – со всем положенным антуражем. Так же, как и в моем сне, он был одет в смокинг, белую рубашку и черный бархатный плащ, подбитый красным атласом. Злобные создания тьмы не всегда лишены чувства юмора.
Едва троица двинулась вперед, как все разговоры, звон бокалов и прочие звуки толпы разом утихли. С восхищением и ужасом я понял, что Ридрек в единый миг околдовал всех, кто находился в зале. Черт, он и впрямь был хорош в своем деле! Может ли старый вампир и меня научить таким штукам? При одной мысли об этом я ощутил прилив энергии; показалось, будто я вырос на добрый дюйм.
Ридрек раскинул руки в стороны, прихватив края плаща, так что стал похож на гигантского канюка, готового взмыть в воздух.
– Вот ты где, Джек, мальчик мой! – Он очень похоже изобразил акцент Белы Лугоши.[53] Вдобавок ко всем своим прочим талантам, Ридрек был прекрасным актером. – Скажи мне, сынок, – продолжал он, – у тебя в кармане и впрямь флакон с кровью вуду или ты просто пришел меня повидать?
ГЛАВА 16
ГЛАВА 16
Уильям
Гамильтон-Хаус был украшен именно так, как я распорядился – хрусталь и свечи, камелии и японские пионы… И музыка Чайковского. Поскольку я жил уединенно, оставаясь недостижимым для большинства обитателей Саванны, мои приемы походили на званые вечера в Европе времен монархий. Пышность и блеск. Мне нравилось удивлять смертных… и обирать их карманы для своих собственных целей.