Домой Ирена словно на крыльях летела. Будто Ника Самофракийская. А в большом доме стояла нездоровая тишина, как будто где-то лежал свежий, еще не отпетый покойник. И Яна нигде не было видно. Не встречал он мадам и никого не послал пригласить ее с отчетом. Невиданные и нехорошие чудеса. Фома смотрел будто сочувственно, а чертов «архангел» скалился и злорадно ухмылялся. И мымра его, Ритка, тоже. Расселись, кофе с плюшками пьют. Шли бы себе в свой курятник, ан нет, сидят и чего-то ждут.

Тут скоренько, помелом, подлетела Тата, глаза в пол, и стала совать Ирене дымящуюся, пахнущую свежим кофе кружку. Ирена отхлебнула пару глотков, но кофе впрок не пошел. Сорвалась с места, кружку сунула обратно Татке в руки. И бегом наверх, в правое крыло, в комнату к Стасу. Охотник, слава Богу, был на месте, перебирал коллекцию ножей, смотрел для самообразования по спутнику канал «Дискавери».

– Что тут стряслось? – с порога выпалила Ирена, опустив необязательное «здрасьте».

– Ты про что? – лениво зевнул в ответ Стас, подкинул на ладони изящный охотничий ножик с драгоценной резной ручкой слоновой кости и потом все же удостоил мадам взгляда.

– У нас кто-то помер? Почему внизу все сидят с дурацкими рожами, как родственники усопшего? И где Ян?

– А-а, вот ты о чем... – Стас отложил ножик, обтерев лезвие фланелькой, и невозмутимо вонзил отравленный шип в самое сердце мадам: – Нет, никто у нас не помер. Скорее наоборот. Ян бабу свою привел. С ней и заперся у себя от посторонних глаз. Велел не беспокоить. Так что с прибавлением в семействе!

Охотник, черствая дубина, загоготал, но мадам прикола не оценила и как ошпаренная бросилась вон.

У лестницы Ирена остановилась, опомнилась. Куда бежать? К сопернице, рожу бить? Глупо. Тем более на глазах у хозяина. Так можно было совсем уж все испортить. Ян вовсе никому на свете не принадлежал, разве самому себе, и права на собственную персону мог даровать лишь он один, и по своему желанию, и также по желанию отобрать. А у Ирены с хозяином и изначально никакого договора не было: она приходила, он принимал, если, конечно, хотел. И Ирена, постояв немного у кованого чугуна балюстрады, тоскливо поплелась в свою половину крыла. Коли у Яна будет интерес, так пусть уж сам обеспокоится за ней послать. А ей надо прийти в себя и подумать на покое. Успех и торжество минувшей ночи более не грели сердце, напротив, в душе засвербело и потянуло колким холодом обиды. Как будто если бы отличник и умница ответил блестяще выученный урок, а разгильдяй-учитель забыл по рассеянности поставить пятерку в классный журнал.