– Да, обмен равноценный. Наша безопасность на его. – Тут Балашинский все же оторвался от экрана и посмотрел наконец на Мишу. И глаза его были довольные и бесшабашно веселые. – А ты молодец!

И Миша расплылся в улыбке, счастливой и неудержимой, чего раньше с ним много лет уже не случалось, разве вот только что с Ритой, но это было совсем другое дело. Однако строгий кодекс верного помощника и рачителя общинных интересов тут же взял верх. Радость от похвалы никуда не денется, а вот дела ждать не могли. Если вопрос разъяснить можно сегодня, то к чему откладывать на завтра? Иначе какой он, к черту, «архангел» и хранитель?

– Ян, если разыграть все правильно, а уж я не ошибусь, то Шахтеру конец. Тогда мы остаемся без покровителя, или, иначе говоря, без «крыши». Нам, стало быть, придется искать другую?

– Не придется. Мы сами будем своей «крышей». Если ниша освободилась, то надо ее занять.

– ??? – Мишины глаза чуть не вылетели из орбит от неожиданности, но с хозяином всегда так – не знаешь, на каком свете себя считать в каждый следующий момент. – Ян, ты что же, хочешь, чтобы мы вышли в свет? Но ты же сам всегда был против этого! А теперь все наоборот?

– Бог ты мой, конечно, нет! – Хозяин расхохотался, словно он удачно сострил, а Миша на эту шутку купился. – Мы будем работать на себя, хватит с нас Шахтеров. А когда наберем достаточно средств, уберемся из страны. Хоть к черту на рога, хоть на мою историческую родину. В общем, в любое спокойное место. Надеюсь, в этой странной России никого из нас особо ничего не держит?

Конечно, не держит! У Миши все близкие давно и мирно покоятся на краснодарском городском кладбище, остальные члены общины, имеющие родственников, для последних все равно что покойники. Кроме разве что Риты. Но ее семейству ровным счетом наплевать, где будет проживать их падчерица, дочь и сестра, лишь бы деньгами помогала. Ритке тем более все равно. Бессмертная ее сущность давно и естественно слилась с ее «я», и близких своих Рита Астахова рассматривала теперь не более чем кратковременный эпизод на своей теряющейся в бесконечности жизненной дороге.

– Нет, Ян, не держит. Никого и ничего, – твердо ответил Миша хозяину. Почувствовав, что разговор исчерпал себя, спросил: – Наверное, теперь мы можем разойтись и отдохнуть? А через пару часов, как только откроется думское присутствие, я тут же свяжусь с Гимором. Он, конечно, будет суетиться в больнице и на устройстве похорон. Но я же не обязан об этом знать.

– Все верно. А сейчас иди. Отдых ты заслужил, – сказал ему в ответ Ян Владиславович так, словно награждал царской милостью. Но, уловив некую вопросительную тень на Мишином лице, вдруг по-детски озорно и обрадованно хмыкнул. А после тень эту разъяснил, нагнав, однако, еще больше тумана: – Ты иди, иди. А я еще посижу. Мне надо непременно дождаться пробуждения одного человека.