— Кажется, я спросил тебя первым, — сказал раввин.

— Справедливо, — согласился преподобный Дэй. — Ну что ж, времени у нас достаточно: спешить тебе некуда.

Он рассмеялся, и в его смехе впервые прозвучала безжалостная нотка.

— Я слушаю, — спокойно произнес Иаков.

Преподобный подался вперед и драматическим шепотом: точь-в-точь взрослый, рассказывающий ребенку сказку на ночь, — заговорил:

— Однажды пробудившись, человек обнаруживает полыхающий в нем свет силы. Если хочешь, это можно назвать искрой Божьей: он сподобился милости прикосновения свыше.

— Такие случаи известны, — заметил Иаков.

— Со временем он приобретает умение использовать силу… нет, неверно: он осознает, как поспособствовать силе в осуществлении ее священного действа. Через него, скромнейшее из орудий. С этого момента она руководит каждой его мыслью и действием, направленными на то, чтобы собрать вокруг себя общину приверженцев и увести их прочь от испорченного мира. В пустыню. Возвести там новый Иерусалим. Сила послала ему видение, в коем было явлено, как и куда должно им удалиться: сон о высокой черной башне, его церкви, поднявшейся из песка.

— Тебе снился такой сон? — Иаков с удивлением взглянул на него, но тут же отвел глаза и снова сосредоточился на пыли.

— Девять лет подряд, — ответил преподобный. — С того самого дня, когда я пришел в себя в грязной канаве возле реки. В Швейцарии, это ж надо! Я не помнил, кто я, не помнил ни единой подробности из своей прошлой жизни; все, что у меня было, — это сон. Видение. И просветление досталось мне ужасной ценой. Тело мое было искалечено, я пребывал в состоянии куда худшем, чем тот несчастный, коего ты видишь перед собой сейчас: лишь спустя год мучительного лечения мне удалось снова встать на ноги. Но если ты спросишь меня, стоило ли дело таких мучений, я, не колеблясь, отвечу: «Да». Отправляйся в Америку, повелело мне видение, и засевай семена свои в песок пустыни. Кто я, чтобы противиться столь повелительному гласу? Никто, пылинка! И вот, не будучи священником, я надел это облачение. — Преподобный подергал себя за отвороты. — По правде сказать, я снял его с баптистского проповедника, которого прикончил в Чарльстоне, Южная Каролина. Прекрасно подошло, ничего перешивать не пришлось, а ведь на меня, учитывая… особенности телосложения, платье подобрать нелегко. Ну а одежда, в конце концов, делает человека. Что думаешь, ребе? Я не похож на образец современного евангелиста?

— Итак, твое видение привело тебя сюда… — Иаков напрягся, чтобы не потерять концентрацию.

— Мне помогли миллионеры, которые, от Чарльстона до здешних мест, прислушивались к моим словам: например, из Нового Орлеана доставили прекрасную, плодородную почву. Эти скороспелые богачи рвутся замолить грехи и прямо-таки умоляют принять помощь. Благодаря их щедрым пожертвованиям посреди выжженной пустыни в весьма короткие сроки из ничего возник Новый город. Можешь себе представить, каких это требовало сил и внимания. Мне приходилось заботиться обо всех мелочах: архитектуре, снабжении, социальном устройстве, организации управления. Годы летели, а я, за всей этой суетой, едва успевал найти минуту для занятий теологией.