– Позвонить бы нужно… – пробормотала она.

– Звоните!

– Ладно. И так все знают. Так что вас интересует, товарищи?

– Покажите, где он лежал до того, как… – Севастьянов постеснялся произнести подходящее слово.

– До того, как вылез, – сделал это за него старик Кобылин.

– А вы знаете, имеется еще один подобный случай, – понизила голос Сабурова. – Тоже позавчера случился, а может, вчера ночью. Некий Фофанов ожил.

– Неужели?! – вырвалось у профессора.

– Точно. Схоронили его больше месяца назад. Под трамвай попал. А вчера, под вечер, прибегает старушка и сообщает: «Возле захоронения моего мужа могила разрыта». Мы туда! Точно. Разрыта. Та же картина, что и у Николаева. Земля словно выброшена изнутри. Вроде взрывом. Щепки от крышки гроба вокруг валяются. А самого тела нет и в помине!

– Идем смотреть, – потребовал старик Кобылин.

– Мне сейчас некогда, вас проводят. Дядя Сеня, ты где?! – крикнула она.

Как из-под земли перед ними возник лысый загорелый старец, которого, как вспомнил Севастьянов, величали Семеном Марковичем Волчком. Старик Кобылин тоже узнал его.

– А, махновец! – воскликнул он. – И ты здесь. Здорово, давненько не виделись.

– Вы знакомы? – удивилась Сабурова.

– А то! – На лице старика Кобылина мелькнула зловещая усмешка. – В свое время я ему много крови попортил.

– Слушай, дядя Сеня, – обратилась Сабурова к Волчку, – проводи их на могилу этого… первого.

– Не могу, Людмила Николаевна. Дела у меня…

– Какие еще дела?

– Памятник одному товарищу нужно подправить, а то перекосился. То да се…

– Это он меня опасается, – хмыкнул старик Кобылин. – Не бойся, махновец, не обижу.

– Нет, – твердо произнес Волчок. – С ним я не пойду.