– Вроде гроб.

– Вылезайте, историк. Я сам посмотрю.

Захватив кирку, старик спрыгнул в яму.

– Посветите, – попросил он. Олегов поднес к краю ямы лампу. Чекмазов ударил киркой в крышку гроба. Гнилое дерево хрустнуло. Кирка прошила его насквозь.

– Там всего лишь кости, – разочарованно произнес Коломенцев.

– А вы что хотели увидеть? – осклабился Чекмазов.

– Как что? Легендарного Бессмертного, – сказал Станислав. – А тут труха, тлен… А может, и вся ваша затея – труха?

– Гроб нужно вытащить наверх, – не обращая внимания на насмешку, сказал Чекмазов. Он еще несколько раз ударил киркой. – Грязноватая, конечно, работенка, но придется сделать.

Из ямы наверх полетели куски дерева, кости, какие-то заскорузлые тряпки…

– Н-да, – произнес Станислав, – удручающее зрелище. Дай-ка мне череп, нянька, – обратился он к немой. Взял в руку то, что когда-то было головой, и отставил его на ладони: – Бедная Ефросинья, или попросту Фрося. Хотя я ее и не знал, но попытаюсь представить ее нелегкую жизнь. Работала, должно быть, не покладая рук, растила детей, которые сгинули неведомо куда в ходе грандиозных событий, происходивших в нашем отечестве. Молилась, должно быть, Богу, просила не за себя, а за них, но так ничего хорошего и не выпросила… Эти изъеденные, сточенные почти до основания зубы говорят, что пищу она вкушала грубую, хоть и здоровую, разносолов отродясь не ведала. Под костяной оболочкой таились надежды и страхи, любовь и ненависть, доброта и злоба. Целую вселенную вмещал некогда этот череп, мир – единственный в своем роде. А нынче…

– Не стоит юродствовать, – заметил Чекмазов, вылезая из ямы.

– А почему бы и нет? Ведь я и есть юродивый. Что еще остается калеке, как не насмешничать и кривляться. Однако, долго мы еще будем здесь оставаться? Где же знаменитые подземелья, где покоится Бессмертный? Потревожив эти кости, не совершили ли мы ошибку?

– Нужно копать дальше, – отозвался Чекмазов, – а что, собственно, нам остается. Давайте-ка, историк…

Егор без разговоров спрыгнул в могилу и заработал лопатой. Из ямы полетели комья глины. Между тем ночь достигла своего пика. Тьма обступила наших героев со всех сторон. Где-то прокричала ночная птица, совсем рядом ей откликнулась другая. Запах свежей земли смешивался с ароматами трав. С лугов потянуло сыростью. Катя зябко поежилась. Озноб почувствовали и другие участники раскопок.

– Холодно что-то, – шепотом произнесла Елена, – скорей бы уж кончилось…

– Полезай в яму, согрейся, – сказал Станислав.

Неясное тягостное чувство овладело всеми; ничего особенного не происходило, но напряжение росло. Само ли место было тому причиной, или события дня не давали успокоиться, но все были словно наэлектризованы.