— Так же, как вы — торговец чушью собачьей!

Элла тихонько пробралась вниз по лестнице. Она стояла у порога в столовую, где бушевала ссора, где когда-то дядя Роберт пытался подвергнуть ее экзорцизму. Джульетта была в кухне, дальше по коридору, — сидела, прижав к глазам кулаки.

Занавески в кухне были плотно задернуты — защита от вездесущих камер.

— Мам, ты как, нормально?

— Отлично, все хорошо…

— А почему мы дома?

— Потому что мы здесь живем! Налей сюда воды, — она протянула Элле пустой стакан, от которого пахло спиртным. Элла тщательно его прополоскала.

— Питер и тот человек спорят…

— Слышу.

— Почему у Фрэнка в комнате темно?

— Что?

— Фрэнк у себя в комнате, и там совсем темно.

— Когда я ушла, он смотрел телевизор. И вовсе там не темно — я раздвинула занавески.

Элла кивнула. Ей не очень-то хотелось возражать Джульетте. Но это было как-то странно — во всех остальных комнатах в доме она чувствовала дневной свет. Только не у Фрэнка — комната Фрэнка по-прежнему казалась ей темной.

— Мам…

— Да… Что?

Она не нашлась что сказать. Пришлось взять мать за руку, поднять из-за стола, и отвести в комнату Фрэнка.

Занавески действительно были раздвинуты, и телевизор работал. Фрэнк не спал, он лежал на кровати. Элла села рядом и обняла его.

— Тетя Сильвия вернулась? — спросил он.

— А на что тебе Сильвия? — вопросом на вопрос ответила ему мать.