Мы лежали на камыше и глядели друг другу в глаза, пыл и жар в наших телах нарастал, мы больше не вставали. Этой ночью я не смог совладать с собой.

— Майя, Майя! — громко звал я ее во мраке ночи, хотя она лежала здесь, рядом, перед моими глазами.

В темноте она тоже звала меня, в ее зове звучала дикость пустыни, как в кличе одинокой волчицы, словно она стремилась своей пастью поглотить меня, но в тот миг я был готов всего себя отдать ей в подношение. Это была древняя и волшебная ночь, ни я, ни Майя ни от чего не отказывались. Власть плоти подчинила наши души, страсть сокрушила рассудок, самое первобытное начало крепко-накрепко соединило нас. Поэтому и я, и она здесь, на глазах верблюда, впали в извечный грех.

Наконец-то подошла к концу бесконечно долгая ночь, захлестнувшее нас половодье страсти отступило, как уходит рябь, поднятая ветром на поверхности реки. Заря на востоке уже приближалась, а Майя и я лежали на груде камыша, наблюдая, как оазис просыпается после темной ночи.

— Майя, что мы сейчас наделали? — тихо спросил я, потому что сердце мое вдруг охватили тревога и раскаяние.

— Мы совершили самое священное деяние для мужчины и женщины.

Она отвечала спокойно и в этот миг казалась еще прекраснее и привлекательнее, чем обычно.

— Священное деяние?

Тут я вспомнил, что в турфанской Астане в древней гробнице нашли древнее изображение первопредков китайцев Фу-си и Нюй-ва. Правой рукой Фу-си обнимает Нюй-ва, а левой рукой Нюй-ва обнимает Фу-си. Лицами они обращены друг к другу и смотрят друг на друга с глубоким чувством: нижняя половина туловища у обоих змееподобна, и эти змеи взаимно переплетаются. Фу-си и Нюй-ва для китайцев — Адам и Ева. Изображая их на картине взаимно переплетенными, полагали, что изображают первоначало рода человеческого. В глазах Майи это и было священнодействием между мужчиной и женщиной.

Майя прошептала мне на ухо:

— Как только я тебя увидела, сразу поняла, что ты будешь принадлежать мне.

— Почему?

— Разве ты не заметил, что я непохожа на здешних поселян? Потому что мой отец был китаец.

— Значит, ты метиска?

Только теперь я понял, почему она так красива. Она метиска смешанной крови китайца и женщины лобу из потомства древнего Лоуланя; в ее жилах течет кровь древних лоуланьцев и китайская кровь. Все метисы очень красивы и очень умны, потому что сочетают в себе лучшие достоинства разных рас; особенно это касается метисов желтой и белой рас. Лоуланьцы были самой древней ветвью белой расы, индоевропейцы по языку. Наверно, при династии Хань было много метисов, таких как Майя. Вот только сегодня Майя осталась одна-единственная. Я внимательно вглядывался в ее лицо. Ее подбородок и овал лица были похожи на китайские, но ее глаза и нос были такими же, как у людей лобу.