По утрам с ними занимался Джон, а после полудня они с радостными криками встречали меня, входящего в их импровизированный класс. Маленькая Джейн проворно забиралась ко мне на колени и начинала что-то нашептывать на ухо, тогда как остальные, расположившись рядом прямо на полу, заливисто смеялись.
Мы довольно часто обменивались с Джоном нашими впечатлениями о питомцах.
— Они действительно милашки, — соглашался Джон. — Любят рассказывать мне, что делают на твоих уроках, а ты, наверное, выслушиваешь их басни о моих занятиях. И все действительно получается так естественно, просто. Но ты знаешь… — он покачал головой и уставился в пол, его усы вяло свисали по краям губ.
— Тебя что-то тревожит? — участливо поинтересовался я.
— Возможно, все это сплошные пустяки, — проговорил он со слабой улыбкой. — Просто я постоянно чувствую себя как-то не так, словно что-то неослабно давит на меня, постоянно гнетет…
— Слово-то какое — "давит". Не понимаю, о чем ты?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Сами дети… Странные они какие-то, не такие, как все. А ты сам ничего не замечал?
Я потягивал пиво и искоса посматривал на Джона.
— Да брось ты, неужели вид этой похоронной комнаты, которую почему-то называют "детской", так действует на тебя?
Он вновь покачал головой.
— Нет, не то… Что-то с самими детьми, нечто в их поведении. И оно есть, это точно…
— Уверен, что все дело в самом доме. Вини эти стены — это они так угнетают тебя. Ну, да ладно, прими еще стаканчик и выбрось всю эту ерунду из головы. — Я поднял свой стакан, чтобы чокнуться.
— Возможно, ты прав, — нехотя согласился Джон, однако за весь оставшийся вечер он едва проронил более десятка фраз.
На следующий день дети пришли на урок в сильном возбуждении. Мальчики не находили себе места, а девочки все время о чем-то перешептывались. Я по привычке взял маленькую Джейн на руки, Сара тоже подскочила, обхватив меня за шею руками.
— Мистер Грэйдон рассказал нам о клубах, — призналась она. — Он научил нас играть в них.
— Клубы? — заинтересовался я. — А что это такое?