В которой теперь запутались его жена и ребенок.

Он еще несколько секунд вглядывался в темноту и прислушивался к их крикам слева и справа, приближающимся к той точке, где он стоял, совершенно беззащитный. И тогда он принял решение: повернулся и побежал обратно к деревне. Он держался ближе к деревьям, избегая белых прорезей лунного света, и через некоторое время снова прокрался в дренажную канаву за своим домом. В полумиле от него раздался еще один военный клич. Этот звук приближался, молотом отдаваясь у него в барабанных перепонках. Он прополз по канаве на животе до забора и посмотрел внимательно на заднюю часть своего дома. Там полностью властвовали ночь и растворенное в ней абсолютное Зло. Лунный свет искрился на острых краях разбитого стекла. Ему послышался треск ветки за спиной, и он резко обернулся, готовый отпрыгнуть в сторону. Но там ничего не было. Он продолжал лежать, соблюдая полную тишину, словно тень среди тысячи прочих теней. Его мозг пылал; конечно, они ждут его там, зная, что он может вернуться домой, когда поймет, что всадницы отрезали ему путь к бегству. Он попытается вооружиться или воспользоваться телефоном, чтобы позвать на помощь. Его глаза, сузившиеся до тоненьких щелочек, скользнули влево.

Дом Демарджонов окутывала тьма, но он смог различить дверь, ведущую в подвал: четыре стеклянные панели, точно такие же, как в подвале его дома. Сзади него по лесу прокатился еще один военный клич. Близко. Очень близко. Он больше не мог оставаться на улице. Догадаются, что он забрался в дом Демарджонов? Что он попытается укрыться там до тех пор, пока дневной свет не очистит эти улицы?

Он дополз до забора, собрался с силами и перелез через него. Во дворе он прислушался, там было тихо. Перебегая от тени к тени, низко пригибаясь к земле, он прокрался через сад и огород миссис Демарджон, теперь полностью высохший от жары. Добравшись до двери в подвал, Эван ударил кулаком по нижней стеклянной панели, она надломилась и треснула. Он выломал куски стекла, бросил их на траву и нащупал ручку двери. Надавил на кнопку, отпирающую дверь, повернул ручку и вошел внутрь.

Заперев за собой дверь, Эван, тяжело дыша, сполз на пол у одной из стен подвала. Он долго прислушивался, но не слышал ничего, кроме редких выкриков воительниц в лесу; постепенно эти крики смолкли, как полузабытое эхо. По размерам полуподвал был почти такой же, как и в его доме, деревянная лестница вела наверх, к закрытой двери. Груды ящиков содержали всякий мусор: старую одежду, пропахшие плесенью и сыростью журналы, сломанную лампу, разбитые цветочные горшки. В углу валялся стул без одной ножки, и рядом с ним стояла жаровня на роликах и пара канистр со спиртом для розжига угля. Около двери из стойки выглядывали всевозможные садовые инструменты: приспособление для уничтожения сорняков, ручная лопатка, скатанный зеленый шланг. В углу рядом с Эваном стоял мешок с удобрениями.