— Но… разве можно дарить дочери что-то краденое? — От расстройства лицо молодого ученого стало почти уродливым. — Как Омат решился на это пойти?

— Очевидно, он полагает, что открытая демонстрация украшения ничем не компрометирует Бондиле. Этот араб очень хитер, и ссориться с европейцами не в его интересах. Итак, к чему мы пришли? Бондиле подарил ибиса? Или продал? Или птичка попала к Омату каким-то другим путем?

Вопросами этими Жан Марк задавался уже семь недель.

— Не знаю. Не хочу даже думать об этом.

— И все-таки думаете, терзая себя, — сочувственно проговорила Мадлен. — Это написано на вашем лице. — Она покачала головой. — И что же теперь? Что вы намерены делать?

Жан Марк сжал кулаки.

— Не знаю, что можно тут предпринять, — виновато ответил он. — Я… Я связан по рукам и ногам.

— Это еще слабо сказано, — согласилась Мадлен.

Вдали поднялись столбы пыли и закачались из стороны в сторону. Из пустыни впервые за день принесся порыв горячего ветра.

Жан Марк резко хлопнул себя по бедрам, опустился на желтый песок и замер, уткнув подбородок в колени.

— Я послал в университет обличительное письмо. Думал, это что-то изменит.

— Но ничего не переменилось, — сказала Мадлен. — Как вы наивны, Жан Марк.

Его вдруг прорвало.

— Я полагал, что они возмутятся и хотя бы отчитают нашего самодура. Я думал, их расстроит то, что он здесь творит. Я надеялся, что университет заинтересован в бесперебойном пополнении коллекции древностей, но в результате профессура ополчилась против меня, предупредив, что до поры до времени они закроют глаза на мою попытку разворошить их болото, однако, если я продолжу мутить воду, пощады мне не видать. Я вылечу из Египта в два счета, и путь в науку для меня будет закрыт.

— Что, вероятно, не поспособствует вашей женитьбе, — сказала Мадлен, устраиваясь рядом с Жаном Марком. Она подоткнула юбки вокруг ног, жалея, что ей нельзя носить шаровары.

— О, несомненно. Я так и не осмелился сообщить о последних событиях Онорин. Из боязни, что она будет вынуждена разорвать нашу помолвку. Раз уж ей не позволили выйти замуж за университетского лектора, то что скажут о том, кому отказали от места. — Жан Марк откинул голову и уставился в небо. — Если Бондиле пойдет против меня, мне точно придется уехать. Профессор сейчас в фаворе у местных властей. — Он нервно потер подбородок. — Песок.

— Повсюду, — согласно кивнула Мадлен, с удовольствием прислоняясь спиной к стене, сложенной в те времена, когда Сен-Жермен выхаживал здесь умирающих. — Странно, что древние египтяне назвали свою страну Черной Землей. Гораздо логичнее было бы назвать ее желтой.