Рида жалобно заскулила.

— Она ни в чем перед вами не провинилась, — сказала Мадлен и добавила, глядя на Риду: — Не плачь, девочка, он недостоин твоих слез.

Бондиле с обманчивой вялостью дважды ударил ее по лицу.

— Хватит! — прорычал он, отбрасывая притворное дружелюбие. — Вы ответите за каждый свой выпад. Эти пощечины — только задаток. Надеюсь, вам это ясно?

— Более чем, — уронила Мадлен, вновь проводя по юбке рукой.

Гибер, дотоле молчавший, решил подать голос.

— А что делать мне?

— Думаю, река — лучший выход. Когда найдут тело, решат, что она утопилась, чтобы скрыть свой позор, — сказал Бондиле и заулыбался. Ужас в глазах гордячки-аристократки вернул ему прежнюю самоуверенность и хорошее расположение духа.

Рида со стоном привалилась к стене.

Бондиле, отступив на шаг, ощупал Мадлен жадным взглядом.

— Ас вами мне надо бы поквитаться. Вздорные публикации, строптивое поведение требуют сатисфакции, а? Есть и другие должки, так что легкой и быстрой смерти я вам не обещаю. Для меня это будет приятная ночь: ведь вы все равно мертвы, а значит, всякую щепетильность можно отбросить.

— Вы очень самонадеянны, — презрительно усмехнулась Мадлен, прикидывая, как с большим толком распорядиться кинжалом. — И похотливы. Но ваши угрозы меня просто смешат! — Она гордо вздернула подбородок и плюнула негодяю в лицо, потом замерла, ожидая ответных действий.

— Тварь! — прошипел Бондиле, отирая лицо. — Подзаборная шлюха! — Через мгновение он набросился на Мадлен, намереваясь повалить ее на пол.

Та, как только насильник приник к ней, выхватила из-за пояса кинжал и с силой вонзила его ему в спину — чуть ниже ребер, направляя узкое лезвие вверх.

— Рида, беги!

Бондиле взвыл, изрыгая проклятия, и вскинул кулак. Удар пришелся по уху, в голове Мадлен загудело, но она даже не пошатнулась, продолжая сжимать повлажневшую рукоятку клинка.

Голос Бондиле постепенно затих, ноги его ослабели. Изо рта раненого хлынула кровь, взгляд остекленел, и он стал медленно оседать, хватая губами воздух.

— Боже правый! — выдохнула Мадлен, глядя на бьющееся в агонии тело. Она задрожала и оперлась на подоконник, чтобы не упасть. Бондиле умирал, и это она убила его — выхватила кинжал и убила. В ушах Мадлен стоял звон, колени подкашивались, а в мозгу вертелось одно: почему медлит Гибер? Почему не бросается на выручку господину? До нее вдруг дошло, что она безоружна, но о том, чтобы нагнуться и вытащить кинжал из спины поверженного врага, страшно было и думать. Стараясь взять себя в руки, Мадлен подняла глаза.

Прислужник Бондиле по-прежнему стоял у стены, вцепившись в Риду Омат как в добычу. Немая сцена длилась несколько бесконечно долгих секунд.