– Но ведь это же бессмыслица. Этого не может быть.

– И тем не менее все именно так. – Хатчу даже стало нехорошо. Он посмотрел на свои руки, словно и впрямь боялся увидеть на них следы крови водителя грузовика. – Господи, ведь это я навел его на Купера.

Он был настолько напуган, настолько психологически подавлен чувством ответственности за случившееся, что ему ни с того ни с сего вдруг нестерпимо захотелось помыть руки и скрести их до тех пор, пока с них не сойдет вся кожа. Хатч попытался встать с кровати, но ноги стали ватными от страха, и он вынужден был снова сесть на прежнее место.

Линдзи тоже была сбита с толку этим известием, но в гораздо меньшей степени, чем Хатч.

И тогда он рассказал ей о мелькнувшем в зеркальной двери отражении молодого человека, затянутого во все черное и в черных очках, когда прошлым вечером в "логове" исходил злобой и яростью по поводу Купера. Еще он рассказал ей, как лежал в кровати, когда она уснула, размышляя о Купере, и как неожиданно для самого себя буквально зашелся от гнева так, что казалось, сердце не выдержит напряжения и разорвется на куски. Он попытался словами выразить испытанное им странное ощущение, будто кто-то чужой ворвался в его рассудок, подчинив его себе, и как все это неожиданно оборвалось, когда он потерял сознание. И теперь, уже ничего не утаивая от нее, рассказал и про то, как внезапно вспылил, когда читал статью в "Артс Америкэн" этим вечером, и, вытащив как доказательство журнал из ночного столика, показал ей его опаленные огнем страницы.

К тому времени, когда Хатч кончил свой рассказ, тревога и страх Линдзи были под стать его страхам, но сильнее их оказались смятение и отчаяние от того, что все это время он от нее таился.

– Почему ты скрыл это от меня?

– Не хотел тебя беспокоить понапрасну, – оправдывался Хатч, отлично понимая, как неубедительно это звучит.

– Мы ведь никогда ничего не скрывали друг от друга. Всегда делились всем – и хорошим и плохим, буквально всем.

– Прости меня, Линдзи. Я только… но только в… течение этих последних нескольких месяцев… эти кошмарные видения гниющих тел, чудовищного насилия, пожаров… наконец, весь этот ужас…

– С этого момента, – потребовала она, – никаких секретов.

– Я ведь из лучших побуждений…

– Никаких секретов, – повторила она настойчиво.

– Хорошо. Никаких секретов.

– Ты совершенно не виновен в том, что случилось с Купером. Даже если между тобой и убийцей действительно существует какая-то связь, из-за чего Купер и стал его жертвой, твоей вины здесь нет. Откуда тебе было знать, что твой гнев на Купера равен его смертному приговору? Ты все равно был бы бессилен предотвратить это.