Я сделала шаг, половица заскрипела, и Орни с быстротой кобры вскочил на ноги. Книга вылетела у него из рук, сменившись чем-то другим. Потом он узнал меня, выругался, сделал пару глубоких вздохов и, убрав в карман маленький пистолет, сказал, что ему непривычно, когда в доме ночью находятся посторонние. Это обрадовало меня, поскольку позволяло предположить, что постоянной подруги у него нет. На его вопрос, как я себя чувствую, я ответила «хорошо» и поинтересовалась, кто та женщина, что ухаживала за мной. Он посмотрел на меня удивленно и сказал, что никакой женщины в доме нет, а ухаживал за мной он сам, никто больше. И мы сошлись на том, что мне, должно быть, все приснилось. Орни объяснил, что я провалялась без сознания сутки и он уже подумывал, не отвезти ли меня в общинную больницу в Брэдливилле.

В этот момент в животе у меня бесцеремонно заурчало, что прозвучало в тишине комнаты особенно громко, я смутилась, потом мы рассмеялись, и он сказал, что сейчас меня накормит. У него нашелся большой котелок с тушеной олениной: там, в Бейлис Ноб, вообще ели много оленины, потому что в принадлежавшем штату лесу бродило множество оленей, в усадьбе было полно ружей, а вот почтением к охотничьим законам, о чем я узнала потом, и не пахло. Орни разогрел мне мясо и, откинувшись на стуле и потягивая из стакана темное пиво, смотрел, как я с жадностью его поедала. Я тоже попила домашнего пива, солодового, с хлебным вкусом. Меня заинтересовало, что за мотор там беспрерывно стучит, и он ответил, что это генератор: электричество сюда не проведено.