Оставив ключ в дверном замке, Престон входит в раздевалку.

Сапоги девочек стоят на резиновом коврике, который блестит от воды, образовавшейся из растопленного снега, их куртки висят на крючках. Престон закрывает за собой дверь. Вдоль стены высокий шкаф. Снизу ящики, над ними дверцы. Престон, который никогда в доме не бывал, выдвигает правый ящик и достает молоток-гвоздодер.

Из раздевалки в дом ведут две двери, одна на кухню, вторая в коридор первого этажа. Престон выходит в коридор и осторожно продвигается к передней части дома.

Когда проходит мимо приоткрытой двери. Николетта Кальвино вопрошает: «Джон?»

Он может ворваться в кабинет и размозжить ей череп. Но понимает, что она — самая желаемая сучка, то есть сначала ею надо попользоваться. Потом, когда она будет молить о смерти, ему будет приятно молотком превратить ее лицо в кровавое месиво.

И насчет других желаний наездника у Престона вопросов нет. Получается некая смесь порнофильма с одним из фильмов «Пила», только все будет трехмерное и под руками.

В прихожей небольшой стенной шкаф. Престон входит в него и тихонько закрывает за собой дверь.

Используя голос Престона, наездник говорит: «Стоять», словно обращаясь к хорошо выдрессированной собаке. В таком состоянии Престон скорее автомобиль, чем пес, надежная «Хонда», оставленная на парковке с работающим на холостых оборотах двигателем. Он только Престон, не Престон-Олтон-Погибель, но Престон в состоянии покоя, как персонаж фильма в телике после того, как нажимается кнопка «ПАУЗА» на пульте дистанционного управления. Он знает, что он Престон, знает, что находится в стенном шкафу, куда вешают пальто, знает, что держит в руке молоток-гвоздодер. Он также знает: что бы ни случилось, никакой ответственности он за это не несет, потому что является скорее наблюдателем, чем участником, то есть все будет как и всегда, разве что он не сможет пойти за пивом, когда ему захочется.

* * *

Минни стояла в своей комнате у игрового стола, смотрела на собранную конструкцию из элементов «Лего». Белое, толщиной в три дюйма, диаметром в шесть, сооружение напоминало большой рисовый торт, только гладкий, и стояло на торце, как монета. Элементы не могли держаться вместе. Конструкции этой следовало развалиться, но она не разваливалась.

Два года Минни собирала эту конструкцию, не зная почему. Начала после возвращения из больницы, когда очень тяжело болела и все думали, что она умирает.

Хотя, если точнее, началось все, когда она еще лежала в больнице с высокой температурой, которую не могли снять обычные таблетки. Из жара ее бросало в холод, она обильно потела, у нее жутко болела голова. Но больше всего донимала жажда. Иногда ей так хотелось пить, будто она съела фунт соли. По большей части жидкость ей вводили через иглу, воткнутую в вену, но эта жидкость жажду не утоляла. Врачам приходилось ограничивать ее в потреблении воды, потому что иной раз она пила, пока не раздувался желудок, но, несмотря на боль, ей отчаянно хотелось пить… даже в снах.