Глава LXXVII ВСЕ ЗАГЛУШАЮЩАЯ ИРЛАНДСКАЯ МЕЛОДИЯ
Глава LXXVII
ВСЕ ЗАГЛУШАЮЩАЯ ИРЛАНДСКАЯ МЕЛОДИЯ
Жилище отца Роуча стояло на Чейп-Лейн первым — всего на этой не особенно длинной улице было два дома. Его выкрашенная в зеленое (традиционный ирландский цвет) дверь вела в средоточие многих ирландских добродетелей (я счастлив это отметить), в ряду коих первое место принадлежит гостеприимству. Когда Могги обогнула угол и спряталась от холодного ветра за дружественными стенами этого дома, до нее донесся громовой голос, который под сладкозвучный аккомпанемент басов волынки исполнял — в весьма декоративной манере — последнюю строфу из «Коллин Ру»{174}.
Почтение к этой божественной мелодии, а также желание еще немного послушать задержали Могги на крыльце, и она застыла с дверным молотком в руках, не решаясь несвоевременным стуком спугнуть гармонические звуки, от источника которых ее отделяли всего лишь ставень и оконное стекло. Когда певец и инструмент одновременно завершили свои партии протяжным неописуемым стоном и хрюканьем, разом пронзительно закудахтал хор женских голосов, иные из которых изливали восторг, а иные — смеялись. Затем заговорил отец Роуч, мелодично и со страстью возгласивший: «Удачи вам, Пат Мэхони!»
Поскольку приятная компания загалдела вся одновременно и отдельных слов было уже не различить, Могги не стала дольше ждать и заколотила в дверь изо всех сил, стараясь перекрыть шум.
Служанка, которая, по всей видимости, находилась в холле, отперла почти мгновенно; с возбужденным хихиканьем она быстро приветствовала Могги, за руку втянула в холл и захлопнула за ней дверь, и, повторяя: «Как у тебя дела, все в порядке?», обе соседки принялись трясти друг друга за руки. Служанка священника шепотом затараторила Могги на ухо, что идет свадебное торжество и такого бешеного веселья она никогда еще не видела: какие танцы, а песни, а смех, а затеи; и Могги должна задержаться хоть ненадолго и бросить взгляд на развлечения знати, благо, более чем доступные слуху, они были отчасти доступны и зрению — через приоткрытую дверь передней гостиной; «а обед будет просто сногсшибательный: говядина, два гуся, целый бочонок устриц» и т. д. и т. п.
Здесь я должен упомянуть, что описанный пир был в известном роде даже более чудесен и романтичен, чем прославленное венчание Камачо Богатого{175}; это лишний раз доказывает ту истину, которой я за долгие годы странствий встречал сотни подтверждений: честная житейская проза зачастую таит в себе в десять раз больше удивительного, чем любые выдумки эпических поэтов, даже самых лучших.