Что собирался сказать Руджиеро, осталось неясным, ибо в комнату вошел главный евнух владелицы дома Бхатин. Он был высок ростом и очень хорош собой; впрочем, лицу его явно недоставало любезности.

— Почитаю за честь сообщить, — бесстрастно сказал евнух, — что госпожа моя желает тебя навестить.

Сен-Жермен уже беседовал с родственницей раджи, но, можно сказать, вслепую. Беседа шла в помещении, разделенном надвое узорчатой ширмой. Так диктовал обычай, от которого, очевидно, собирались теперь отступить.

— Я рад, но… здесь нет ширмы, — заявил он на всякий случай. — Правда, сейчас в комнате довольно темно.

— Госпожа желает тебя видеть, — повторил евнух. Голос его был высоким и чистым. — Твой слуга останется здесь, как и я.

Приказы не обсуждаются, и Руджиеро кивнул, показывая, что уходить не намерен.

В прихожей послышался звук легких шагов, и в комнате появилась сестра повелителя княжества Натха Сурьяратас. Темный янтарь ее глаз безошибочно отыскал Сен-Жермена, и женщина поклонилась ему.

Сен-Жермен поклонился в ответ, досадуя, что не успел поприветствовать даму первым.

— Рани…

— Нет, — твердо сказала владелица дома. — У меня нет мужа, детей, это звание не про меня. К тому же я от него отказалась. — Взгляд ее темных глаз был ясен и строг. — Значит, вы и есть тот человек, которого мне повелели принять. Что ж, чужеземец, добро пожаловать в дом.

— Благодарю за гостеприимство. Оно превосходит все мои ожидания.

На предварительном собеседовании речь шла о вещах сугубо практических. Постояльцу, пока он способен оплачивать свое содержание, было предложено ни в чем себя не стеснять и проводить в покоях, ему предоставленных, какие угодно работы.

— Мы оба знаем, что это не так, — улыбнулась женщина. — Дом мой скромен, удален от дворца, в нем царят скука и запустение. Впрочем, человеку, занимающемуся научными изысканиями, возможно, и нужен именно такой уголок. Персоне светского толка я бы, конечно, отказала.

— Простите меня, ра… — Он осекся. — Как же мне следует вас называть?

— Просто Падмири. — Евнух беспокойно пошевелился, но владелица дома не обратила на это внимания. — А вы, чужеземец? Как ваше имя? В прошлую нашу встречу я плохо его расслышала.

— Сен-Жермен. Это одно из имен, на которые я привык откликаться. — Он вновь поклонился и указал на царивший вокруг развал. — Я хочу извиниться за беспорядок. Мне следовало бы продемонстрировать вам, что я умею, однако…

— Но вы, надеюсь, позволите мне приходить сюда иногда?

Вопрос был задан словно бы вскользь, и Сен-Жермен поспешно ответил:

— Ну разумеется. Это ведь ваш дом. — Он прикусил язык, однако бестактная фраза была уже произнесена. Индианка нахмурилась.