— Я хочу свидеться с Руджиеро, — сказал Сен-Жермен. — Сначала дело, потом развлечение.

Тамазрайши нахмурилась, потом улыбнулась.

— Ты прав. Почему бы и нет? — Она обратилась к охранникам, стоявшим в почтительном отдалении. — Ступайте и приведите сюда нашего пленника. Немедленно! Ведь лицезреть его желает сам Шива.

Охранники чуть помедлили, но ни один не осмелился возразить. Через мгновение дверца за ними закрылась.

— Долго ли это продлится? — спросил Сен-Жермен. Просто чтобы спросить, ибо знать подробности ему не хотелось.

— Обряд облачения? Долго. Это ведь очень серьезный процесс, тут незачем торопиться. — Шалунья опять забавлялась, прекрасно зная, что спрашивают ее не о том. — Тебя оденут, украсят венками, сотворят заклинания, прочтут соответствующие молитвы. Потом, ближе к ночи, начнется главное действо. Но опять же не для тебя. Сначала собравшихся повеселим мы с Гюристаром. — Она залилась радостным смехом. — Затем состоятся очередные моления. И уже глубоко за полночь на алтарь взойдет детище Шивы. Дальше все будет зависеть лишь от тебя. Верней, от твоей выносливости и умения придерживать свое семя. Надеюсь, ты не станешь спешить.

— Я не люблю торопиться. — Сен-Жермен переступил с ноги на ногу. — Что будет потом?

— К рассвету, — пробормотала рассеянно Тамазрайши, — все кончится, и знатные гости разъедутся, а остальные отправятся восвояси пешком. Останки жертв сгорят в погребальных кострах, их пепел развеют над водами Кудри.

— А ты? — В Сен-Жермене зажглось холодное любопытство. — У тебя у самой должны ведь быть какие-то планы?

— Я вернусь во дворец и займусь подготовкой к войне, — с беспечной невозмутимостью ответила Тамазрайши. — Надо отбить у султана земли наших отцов.

— Но… разве это возможно? — Сен-Жермен видел дворцовую стражу и знал от Падмири, что Датинуш, чтобы не злить Дели, сильно убавил численность своих войск.

— Я брошу в бой шесть тысяч слонов, посадив на них лучников и метателей копий. Девять тысяч всадников ринутся вслед за ними, топча копытами всех, кто встанет у них на пути. А довершит все дело пехота. — На губах почитательницы черной богини сияла мечтательная улыбка. — Я поеду на переднем слоне. В черном панцире и с вороненой пикой.

За свою долгую жизнь Сен-Жермен встречал много безумцев, но все они строили более-менее реальные планы. Совсем уж беспочвенные фантазии Тамазрайши наполнили его сердце сожалением и тоской.

— Госпожа, — донеслось от дверцы, — вот другой инородец!

В зал влетел Руджиеро и, поскользнувшись на гладких плитках, упал. Сен-Жермен, наклонившись, протянул ему руку и шепнул на наречии франков: