У меня закружилась голова.

— Только номинально, — выдохнула я, опираясь рукой на холодный цемент для равновесия. — Ты меня оставишь в покое. И моих родных тоже. К моей маме близко не подходи, сукин ты сын!

— Бесподобно, — издевательски сказал Ал. — Нет. Если я тебя беру в ученицы, ты будешь здесь. В безвременье. Со мной.

— Абсолютно исключено.

Ал вздохнул, наклонился вперед, морща лоб, будто хотел впечатлить меня весомостью своих слов.

— Ты не понимаешь, ведьма, — сказал он, сделав сильное ударение на последнем слове. — Очень давно уже не было возможности учить кого бы то ни было, которая стоила бы больше, чем соль из крови ученика. Если мы хотим играть в эту игру, в нее надо играть всерьез.

Он отклонился назад, и я вспомнила, что надо дышать.

— Я не могу объявить тебя ученицей, если ты не будешь со мной, — сказал он, бурно жестикулируя. Прежняя серьезная манера сменилась его обычной театральной. — Будь разумной — я же знаю, что у тебя иногда получается. Если ты стараешься изо всех сил.

Не нравился мне его насмешливый тон.

— Я тебя буду посещать одну ночь в неделю, — выдвинула я встречное предложение.

Он посмотрел на меня поверх очков, потом туда, где вот-вот должно было появиться солнце.

— Одну ночь увольнения, а все остальное время ты со мной.

Я подумала о Тренте. Могла бы прямо сейчас встать и уйти, но никогда бы уже не была бы в мире с собой.

— Я тебе предлагаю полные сутки — день и ночь — раз в неделю. Мое последнее слово.

Черт тебя побери, Трент, ты мне сильно задолжал.

— Двое суток, — возразил он, и я подавила дрожь.

Я его приперла к стене, показала ему возможность свободы и статуса, которую принесет ему наличие способного ученика. И все равно он мог сказать «нет» — и никто из нас ничего бы не получил. И я надеялась, что еще что-то смогу из него вытащить, пока не договоримся.

— Одни, — повторила я свое предложение. — И знать, как перемещаться по линиям, я хочу немедленно. Чтобы никогда больше не застревать без возможности вернуться домой.