Однако случалось, что доктор Дум испытывал страсть к Синсемилле и, как он сам говорил, овладевал ею. В доме на колесах, пусть и самом большом, когда семья круглый год в пути, неизбежная близость друг к другу начинает действовать на нервы, даже если в семье одни святые, а в семье Мэддока до полного идеала не хватало аккурат трех святых. Даже если Лайлани избегала видеть то, чего не хотела видеть, она не могла ничего не слышать, как бы плотно ни прижимала к ушам подушки, стремясь на время оглохнуть. И узнавала многое такое, чего не хотела знать вовсе. Знала о том, что Синсемилла возбуждала Престона Мэддока, только когда лежала в глубокой отключке, совсем как мертвая.

Лайлани наговорила Микки и миссис Ди достаточно много, чтобы их не один десяток ночей мучили кошмары, но не смогла заставить себя упомянуть об этой гадости. Да, конечно, старину Престона она охарактеризовала как чокнутого в квадрате. Но при этом он был высок ростом, красив, хорошо воспитан, финансово независим, то есть обладал всеми качествами, которые привлекали более молодых и даже более красивых, чем Синсемилла, женщин. Одной финансовой независимости хватило бы для того, чтобы он и не посмотрел в сторону одурманенной наркотиками, пролеченной электрошоком, обожающей смерти на дорогах, танцующей при луне карикатуры на женщину с двумя детьми-инвалидами, без прошлого, настоящего и будущего. Так что завоевать сердце Престона Синсемилла могла только одним: еженощными, вызванными наркотиками погружениями в кому и согласием пользоваться ее телом, бесчувственным и обездвиженным, как глина… Смерть зачаровывала Престона, должно быть, ему хотелось видеть ее своей партнершей в сексе.

Что-то еще также влекло Престона к Синсемилле, что-то такое, чего не могли… или не хотели… предложить другие женщины, но только Лайлани не могла дать этому «что-то» точное определение. По правде говоря, пусть она и чувствовала существование этой загадочной стороны и без того странных отношений Престона и Синсемиллы, девочка нечасто над этим задумывалась, поскольку уже знала достаточно много о том, что их связывало, и боялась узнать что-то еще.

И пока Синсемилла читала «В арбузном сиропе», пока доктор Дум прочесывал Сеть в поисках последних уфологических новостей, пока все трое завтракали и пока никто не заикнулся о змее, Лайлани делала очередную запись в своем дневнике, используя стенографический шифр, который сама изобрела и только она могла прочесть. Девочка хотела сохранить на бумаге все нюансы инцидента со змеей, пока они оставались в памяти, но при этом она описывала и семейный завтрак, не упуская ни одной фразы Престона.