– Они собираются отвезти меня в Айдахо, размозжить голову молотком и похоронить в лесу.

Дарви мигнула, так же медленно, как ящерица, загорающая на камне.

– Сладенькая, будь честна с этой молодой леди. – Престон Мэддок повернулся к Лайлани: – Твоя мать и я не жалуем молотки. Как и топоры. И не собираемся забивать тебя дубинками до смерти. Наш план – порезать тебя на куски и скормить медведям.

– Это не шутка. – Лайлани смотрела на Дарви. – Он убил моего старшего брата и похоронил в Монтане.

– Скормил медведям, – заверил официантку Престон. – Так мы всегда поступаем с непослушными детьми.

Синсемилла любовно взъерошила волосы Лайлани.

– О, Лани, крошка, с тобой иногда бывает ужасно трудно.

Медленно, медленно мигающая Дарви, казалось, ждала со свернутым в колечко языком, когда же мимо пролетит неосмотрительная муха.

А дорогая маман уже обращалась к блондинистому геккону:

– На самом деле ее брата увезли инопланетяне, и сейчас он проходит реабилитацию на их секретной базе на обратной стороне Луны.

– Моя мать действительно верит в инопланетян, – сообщила Лайлани Дарви, – потому что она – законченная наркоманка, мозг которой прострелили миллиардами вольт, когда она проходила курс электрошоковой терапии.

Ее мать закатила глаза и имитировала звук гудящего в проводах электричества.

– З-з-з-з, – Синсемилла рассмеялась и повторила: – З-з-з-з.

Престон играл роль любящего, но строгого отца.

– Лани, достаточно. Это уже не смешно.

Синсемилла повернулась к псевдоотцу, недовольно хмурясь:

– Да нет же, дорогой, все нормально. Она тренирует свое воображение. Это хорошо. Это правильно. Я считаю, что нельзя подавлять в детях творческое начало.

– Если вы позовете копов и подтвердите, что видели, как эти двое били меня, – говорила Лайлани официантке, – начнется расследование, а когда оно закончится, вы станете героиней дня. Вас будут наперебой приглашать во все ток-шоу, вы обязательно попадете на передачу Опры.

Дарви положила чек на стол.

– Вот одна из миллиона причин, по которым я никогда не заведу детей.